и никак не могут научиться даже на своих собственных ошибках. Он «прогорал» на жвачках в конце восьмидесятых (в результате чего продал свою, оставшуюся от матери, квартиру), его разводили на лохотронах в девяностых (тогда пара разводок стоила ему купленной вскладчину с товарищем машины), он попадал на недобросовестных партнеров, которые начинали с ним какие-то строительные бригады, а потом выпихивали его из дела, он сам нередко «кидал» друзей, занимая у них денег и почти никогда не отдавая. В итоге ему стукнуло пятьдесят пять, и он оказался на иждивении у очередной любовницы. На это раз в Санкт-Петербурге.
– Это все долбаный хер! – в сердцах говорил Санька. – Сколько я из-за него натерпелся! Уж больно бабы его любят! Он у меня здоровый. Да и это дело я люблю и умею. А вот взять бы лет тридцать назад, засунуть в ящик стола и прищемить на хрен! Другая бы жизнь была! Жил бы с той Галькой и в ус не дул. Родила б она мне детей да в руках держала. Галька у меня клевая была. Я на ней женился, а потом бросил. Повелся на одну бедовую певичку из кабака. Ух, как она трахалась! Она ради меня от мужа своего тоже ушла. Мы с ней год кружились, а потом она и от меня ушла. А Галька меня уже обратно не приняла. На развод подала и больше на порог не пускала. Точно тебе говорю, все из-за хера этого… столько бед!
В Санкт-Петербурге Санька устроился работать на стройку. Шли жирные годы, и деньги в строительство лились рекой. Любой, кто мало-мальски мог класть камень или лить бетон, мог неплохо устроиться. Так что первое время жил Санька со своей сожительницей Тамарой хорошо. Даже в Лазаревское отдыхать съездил. Но потом грянул кризис, и стройки встали. Краны застыли без движения, и тысячи людей оказались без работы. Среди них был и Санька. Проходил месяц, второй, третий, а он все никак не мог найти себе работу. Как и полагается человеку творческому (а он считал себя именно творческим, ведь никогда не оставлял свою мечту написать книгу), Санька стал пить. Тамара его как-то не выдержала и в сердцах сказала: «Что ж ты за мужик такой?! Ни денег от тебя, ни пользы. Пьешь да жрешь!»
Санька подумал, и правда – мужик он непутевый, и вся жизнь его какая-то непутевая. И решил Санька умереть.
Тамара тогда принимала таблетки от головы. Что-то от давления. На упаковке Санька прочитал предостерегающее «передозировка может быть опасна для жизни», пошел в ближайшую аптеку да и купил десять пачек. Взял бутылку водки. Выпил все таблетки, запил их «казенкой» и лег на берегу Невы умирать. Очнулся через сутки. Жив-здоров. Только башка трещит. Вернулся домой. Там скандал – типа где шлялся, пьяница. «Ну, – думает Санька, – водка-сука спасла!» Пошел опять в аптеку и купил еще двадцать упаковок. Сожрал их все и рухнул в кусты в парке. Очнулся промокший под дождем часов через пятнадцать. Грязный, весь в листве осенней, еще и собака какая-то, дура, нассала на спину ему. В общем, в бешенстве возвращается он домой и устраивает скандал.
