на развод. Знаешь, как с заключенным разводятся?
– Как? – не понял я.
– Быстро, – усмехнулся Леха и повернулся опять на спину.
– Я, честно говоря, и не думал, что меня закроют за такую глупость, – продолжал немного погодя Леха. – Мы по молодости и не такое чудили, и все с рук сходило. А тут бац! И меня раскрутили по полной. Шли пьяные из клуба «Зона» на «Автозаводской», и парень какой-то навстречу идет, по телефону говорит. Ну мы с приятелями с какого-то перепугу до него докопались. В общем, забрал я у него телефон. Ему цена пара тысяч от силы. Мы в тот вечер в клубе тысяч пятнадцать пропили. Зачем мне он понадобился, сам не знаю. Вообще головой не думал. Ну и пошли дальше. До метро дойти не успели, как нас уложили менты. У меня в кармане трубка эта дурацкая. «Самсунг» двухлетний. Раскладушка… Ну нас в отделение, и потом все как-то быстренько, раз-раз и все. Суд. Думал, условно дадут. А нет. Отправили в лагерь. Очень плохое это место, я тебе скажу. Не должны люди туда вот так попадать, – голос у Лехи был очень спокойный.
Но было видно, что это спокойствие – лишь следствие долгих двухлетних тренировок, цель которых была научиться никогда не показывать, что у тебя внутри. Потому что ТАМ нельзя расслабляться и проявлять слабость. Чуть сопли пустишь, и все. Тебе конец.
– Мда… – прокряхтел я сочувственно со своего места.
– Да ничего. Сам виноват. Думать надо было, что делаешь. Жизнь такая была… Хорошо еще за телефон, в итоге лишь два года. Мать машину мою, «рено» сраную, продала и деньги – начальнику лагеря. Тот писал на меня характеристики. Чтоб досрочно выпустили. Чтоб не пять лет хотя бы. Это реально. Берут деньги, и если ты не лажаешь, то «досрочку» можно получить. Но вот даже не представляешь, какая измена была, когда осталось два месяца. Вот-вот должно письмо прийти на досрочное освобождение. А ты в постоянном стрессе. В любой момент любая провокация – и все. Карцер и прощай свобода. Три года еще будешь мотать. И выйдет, что деньги впустую ушли. Я два месяца почти не спал. Ходил как зомби. На работу и к себе. Боялся слово лишнее сказать. Чтоб не дай бог ни с кем не зацепиться. А там народ разный. Кто-то знает, что ты ждешь и что тебе выходить. А ему еще трубить лет восемь и ему по приколу тебя тут оставить. Просто приятно ему будет тебе западло сделать. И вот он дергает тебя, дергает. Подстраивает херню всякую. А ты все время на чеку. Одна ошибка маленькая, и еще три года с ним же сидеть, сукой.
Леха закашлялся. Долго и хрипло. Было ясно, что внутри у него болота не меньше, чем у меня. Только оно сидит уже вечным комком. Мое, может, выйдет. Болото монастырское. А его – навсегда. Вонючее, лагерное.
– Знал бы ты, брат, как я сожалею о многом. Но уж что случилось, то случилось. Мне этот проклятый «самсунг» каждую вторую ночь снится… А Катька, жена, по ней сразу было видно, что ждать не будет. Мы с ней еще до посадки ссорились. Она пыталась меня как-то переделать, изменить, а я ее не слушал. Да и как
