что у него не поднялась рука сменить волну на какую-нибудь эстрадную пластиковую кашу. В джазе он не разбирался, хотя угадывал его, в общем, но это совершенно точно было то, что ему сейчас было нужно. Ведущий сообщил ему, что это Джин Харрис. Он пожал плечами.
Он положил ошейники на столе в кухне, чтобы показать собакам, и стал ждать.
Небо постепенно меняло свой цвет от светлой апрельской лазури к насыщенному кобальту. Но сияние, плывущая сияющая белоснежная дымка никуда не делась. Это было завораживающе. Он вышел в сад и смотрел, смотрел.
Собаки звякнули калиткой и, завиляв ему приветливо хвостами, вошли в открытую им дверь. Ошейники были обнаружены сразу. Он подошёл к столу вслед за собаками, сел на стул и с виноватой улыбкой спросил:
– Примерите?
Большая подошла и ткнула носом в коричневый.
– Я так и думал, – он застегнул на ней ошейник, подогнав по размеру. – Это, чтобы посмотреть памятник, – он извинялся. – Тебе идёт. Ну, то есть, я хочу сказать… Он красивый, я выбирал.
Он замялся. Никак не вязались у него вместе эти собаки и – ошейники. Но большая помахала хвостом, и у него от сердца отлегло. И тут же его брови поползли вверх – большая продефилировала в коридор в сопровождении подпрыгивающей рядом меньшей.
Они вообще никогда не выходили из кухни, они в ней жили. Только раз, на его памяти, они прошли дальше в дом – когда он заболел. А теперь? Он встал и пошёл за ними. Выйдя в коридор, он расплылся в улыбке – большая смотрела на себя в большое, в рост, зеркало, усевшись перед ним на пол, словно собиралась провести так с полчаса, не меньше. Меньшая переводила взгляд с морды большей на ошейник, на отражение, снова на ошейник и переминалась с лапы на лапу в нетерпении. Когда большая дала добро, стукнув пару раз хвостом о пол, меньшая сорвалась с места и помчалась обратно в кухню, тявкая и подгоняя его. Он уже, не скрываясь, посмеивался. Теперь обе собаки сидели рядом перед зеркалом и изучали свои отражения.
Вообще, вспомнил он, где-то когда-то он то ли слышал, то ли читал, что животные себя в зеркале не осознают. Они думают, там за стеклом кто угодно, только не они. У него тут была другая картина.
Ну и славно, подумал он. Значит пришлись по вкусу. Теперь можно и к памятнику. Днём на торжественное открытие он пойдёт один. А вечером, когда они вернутся, они пойдут вместе. Народ соберётся позже, наверное. Местные масштабы позволяли праздновать пунктиром – уходить домой и возвращаться снова. Поэтому после дневных мероприятий и перед вечерними он предполагал паузу.
Насколько он знал от главы комитета, в этом году на вечер кроме фейерверка были запланированы ещё и танцы. Потому что впереди воскресенье. У них в деревне было не так, как обычно проходило с празднованиями подобных дней в населённых пунктах, где он бывал. День рождения деревни
