и замирает. Он видит ветер. Он видит его движение, видит его цвет. Это похоже на то, как если бы вдруг туман засиял. Только гораздо прозрачнее. И бирюза. Удивительно. Видно одновременно и всё остальное, и – ветер. Он так и стоит, задрав голову. Он смотрит на ветер в небе над собой.
Проснувшись, он долго лежал неподвижно. Сон не только продолжился, но и явно сместился во времени. Странный неподвижный сон. Навязчивый и отнимающий покой. Перед глазами стояла бирюза. Увидеть бы её ещё!
Он тихо и медленно спустился в кухню. Раздумчиво сделал завтрак. Не глядя на собак, поставил им тарелки и сел за стол. Какое-то время он просидел, не притрагиваясь к еде, и понял, что собаки тоже не едят. Он посмотрел на них – они смотрели на него. Большая аж вытянулась.
– Да этот сон… – вдруг произнёс он.
Ему почудилось, или большая и вправду кивнула? Так или иначе, все стали есть. Покончив с завтраком, они вышли в сад.
Снег уже вовсю таял, торопясь и обещая растаять совсем в самом скором времени. Он опять подумал о том, что его сон идёт в ногу со временем. За калиткой собаки остановились и завиляли на прощание хвостами. Завиляли. Он некоторое время смотрел им вслед, а потом повернул к дому.
В воздухе сегодня пахло травой. Так что оставаться дома было решительно невозможно. И он выбрал пойти пройтись. Ноги сами привели его. На центральной площади полным ходом шла работа по установке на постаменте необходимых креплений. Он подошёл к главе комитета, который, разумеется, стоял неподалёку, и поздоровался.
Это – крепления, просиял на него глава. Там ребята какую-то хитрость придумали, чтобы нашу красоту никто с камушка в уголок не уволок. Внедряют, с гордостью округлил глаза глава комитета. А он заметил, что надо же, как освещение меняет дело – в первый раз, когда он смотрел постамент, было ведь сильно облачно, и камень показался ему обычным таким камнем, серым. А сегодня солнце, и постамент заиграл – зеленью теперь отдаёт. Глава комитета пристально посмотрел на него и осторожно возразил, что постамент и сегодня, в общем-то, серый. А не играет ли у него ещё что из окружающего зеленью? Скажем, он, глава комитета, или, вон, снег там у забора? Он внимательно оглядел зеленоватого главу с ног до головы и нехотя сознался про снег, который и впрямь был, как мякоть у тех зелёных яблок в его саду. Глава нахмурился и заметил, что не офтальмолог, конечно, но где-то когда-то слышал, что, если в спектре у человека вдруг начинает преобладать какой-то один цвет, это – верный признак каких-то нехороших процессов в глазах. А может быть, даже и в мозге, мрачно добавил глава. Наведался бы он в город от греха. Он покивал головой, нашёл, что всё это логично, логично, и откладывать не стоит. Завтра же и наведается. На том и распрощались.
Всю дорогу домой он присматривался к встречающимся сугробам. Все, как один, имели приятный и ненавязчивый свежий нежно-зелёный оттенок. В принципе,
