это увязывать в городе. Ну какое им дело до такой, по их меркам, мелочи, если подумать? По факту уже потом скажут что-нибудь максимум, и всё. А, всего скорее, даже и не скажут.
Все части, все детали памятника были покрыты какой-то прозрачной глазурью, в которой, в зависимости от угла зрения, то тут, то там, словно нехотя, словно спросонья в этом окружающем их сумраке, вспыхивали бирюзовые искры.
– Вот так сюрприз, – ошеломлённо проговорил он, скорее, самому себе.
– Как вам? – глава комитета несколько беспокойно крутил в руках ключ от двери подсобки.
– Нет слов, – он обошёл стол кругом.
Глава, успокаиваясь, хохотнул.
– А чья идея?
– А это мы сообща с ребятами. Мозговым штурмом, так сказать, – глава снова сиял.
– А почему именно этот цвет? – поинтересовался он, проведя рукой по гладкой металлической поверхности.
Глава комитета недоумённо перевёл на него взгляд. «Как почему? А какой?» – буквально читалось у него на лбу. Вслух он ничего не сказал, только что-то промычал и пожал плечами.
На прощание глава комитета взял с него торжественное обещание быть на открытии одиннадцатого числа.
Собакам понравится, решил он.
Когда вечером они вернулись, он ждал их за книгой. Он улыбнулся им из-за стола, и они сели.
– Я его видел, – меньшая застукала хвостом по полу. – Да. Думаю, вы одобрите.
На следующий день, прогуливаясь до магазина, он увидел, что вокруг постамента уже возводят леса, чтобы за ними, как за ширмой, приступить к установке памятника.
Укрывной материал для лесов взяли напрокат у строителей в городе, поделился глава комитета. Будет настоящий сюрприз для всех.
После обеда зарядил дождь. Козырёк над его дверью в сад был отличный, он сидел под ним на стуле из кухни и пил кофе.
Он часто думал о том, как теперь изменилась его жизнь. Масса нюансов, замечаемых им до сих пор. Они приходили в голову обычно сами собой и неожиданно. Вот дождь. Если не касаться детства, а брать сознательный возраст, то дождь означал лужи, мокрую обувь, плохую видимость и все вытекающие, мокрую землю, тоже со всеми сопутствующими. Что ещё? Ну, ещё капюшон, возможно, зонт, желание влезть в транспорт, а лучше – зайти куда-нибудь. Так было тогда. А теперь? Теперь дождь для него стал поводом выйти из дома. Или, на худой конец, открыть окно. Хотя бы ненадолго. Смотреть, слушать, дышать. Образ жизни и, главное, место, подумал он.
Кроме своих извечных запахов мокрого сада, травы и деревьев, цветов, прибитой пыли и земли, сегодняшний дождь, сквозь который ветер пробирался медленнее обычного, тонко, но совершенно отчётливо пах гвоздикой. Ему на ум приходили острые карамельки с гвоздикой и корицей, которые он пробовал где-то и когда-то. Обстоятельства стёрлись в общем калейдоскопе, но вкус
