вошли в кабинет Ливии, Тиберий не выдержал и громко расплакался. Его огромное тело непрерывно сотрясалось от глухих рыданий.
– Август не любит меня и хочет убить! Я устал от постоянного страха быть отравленным или зарезанным во сне продажным рабом. И это уже десятки лет!
После короткого разговора со своим сыном Ливия немедленно отправилась к Августу по узкому тайному коридорчику, что соединял комнаты супругов.
Август лежал на деревянном ложе, на спине, прикрывая левой рукой, сжатой в кулак, глаза, а правой он резко жестикулировал в такт своим быстрым словам, которые записывал его секретарь на вощёных табличках острым стилетом. При виде супруги, Август замолчал и нахмурился. Сейчас ему менее всего хотелось говорить с Ливией: отвращение к её сыну вызвало в душе Августа неприязнь и раздражение к Ливии, а желание навсегда погубить Тиберия, заставляло принцепса чувствовать вину перед женой, которую он искренне любил. И это чувство вины перед нею приводило Августа в ярость! Он отвернулся от Ливии и в сильнейшей досаде на её внезапное появление, дрыгая ногами, пробурчал:
– Знаю…знаю зачем ты пришла.
Ливия с нежной улыбкой, оглядев тощенького мужа, который смешно, по-детски сучил ногами, похлопала в ладоши.
– Мне очень приятно, что мой любимый супруг знает мои мысли. Значит, ты согласен?
Август, гремя костями на деревянном ложе, стремительно лёг на другой бок и вперил в жену пронзительный взгляд.
– С чем это я согласен?
Ливия с чувственной грацией юной женщины подойдя к супругу, осторожным и мягким жестом поправила подушку под головой принцепса. Потом, легко касаясь пальцами, разгладила на его лице насупленные брови и заботливым движением рук одёрнула на Августе тунику. Он, уже досадуя на своё раздражение, виновато буркнул:
– Ливия, ты же знаешь, как мне приятно твоё присутствие рядом. Но сегодня я очень занят…Впрочем, ты хотела что-то сказать?
– Я уже сомневаюсь: угодно ли будет любимому супругу узнать об этом…
– Сядь на моё ложе…дай руки. А теперь, если ты хочешь вновь говорить о Тиберии, то я согласен…
– Нет-нет, я о другом. Ко мне только что обратились две юные гречанки благородного звания, искусные в любви, чтобы я представила их Цезарю…– и она многозначительно улыбнулась принцепсу.
Тот откинулся на подушку и оглушительно расхохотался, сильно стуча ладонями по ложу.
– Нет, Ливия, нет! Я давно заболел целомудрием! И боюсь, что эта болезнь привязалась ко мне навсегда! – Он схватил её за руки и со слезами благодарности на глазах воскликнул: – О, прекрасная моя супруга, как я счастлив, что боги подарили мне тебя!
Август начал целовать её изящные пальцы, она же, склонившись к нему, тихо прошептала:
– Я знаю: ты написал новое завещание.
Август со вздохом огорчения отвернулся от неё и пробормотал:
– Ливия, ты была бы прекрасней в тысячу
