лет перестал говорить через пророков. Он изрекает свою волю через нас, фарисеев!
Матафей метнул угрюмый взгляд на фарисея и с досадой в голосе пробормотал:
– Опять он ищет место прославить себя…
Зосима, потрясая над своей головой пальцем, продолжал:
– Да как ты смеешь объявлять себя пророком, если Бог не говорит через тебя. Ты богохульник! Пророков нет, и не может быть!
На это Иоанн хладнокровно ответил:
– Так считаешь ты, фарисей Зосима.
– Значит, ты по-прежнему говоришь: пророк?
– Да!
Садукеи затопали ногами.
– На Голгофу! На римский крест!
Первосвященник поднял руки и жестами попросил всех вернуться на свои места и в состоянии озлобления на Иоанна подошёл к нему и крикнул:
– Богохульник!
В те годы это было страшное обвинение, за которым следовало побитие камнями…смерть.
Анна обернулся к Зосиме, который задумчиво смотрел в пол и сказал:
– Зосима, говори, что с ним делать?
– Надо отпустить его.
Первосвященник в полной растерянности охнул. В зале наступила тишина. Анна кашлянул в кулак и тихо заговорил:
– Римляне потребуют зачинщика. А если мы отпустим его, то этим навлечём на себя гнев Рима.
Зосима продолжал смотреть в пол, не решаясь сказать, что Анна боится за свой священнический сан, а не ради иудеев. Он обратился к книжнику Матафею:
– Говори.
– Надо отпустить его. Он брат наш. И нельзя отдавать его на распятие Риму.
– Так ты признаёшь его за пророка?
– Нет. Но он брат наш.
– А что скажут саддукеи?
– Отдать! Отдать на распятие!
В зал осторожно вошёл начальник храмовой стражи и, испросив разрешения у Анны, сказал синедреону:
– Манасия, сын Александра хочет обратиться к вам.
При имени главы секариев людей охватил страх, а едва Манасия появился в зале со смиренным видом, как все опустили взоры вниз, стараясь быть малозаметными. Секарий исподлобья оглядел членов синедриона и негромко буркнул:
– Нет на нём греха…– и вышел вон.
Спустя час, Иоанн глубоко погружённый в свои мысли, выехал на осле из ворот Иерусалима, держа направление в сторону Иордана. Там, за святой рекою в земле Колена Гадова он должен был по решению синедриона жить, не покидая места.
А спустя два дня, горожане увидели с крепостных стен римский легион, что быстро двигался в клубах пыли к городу. Люди разбежались по домам и затихли.
Легион вошёл в крепость Антония, куда вскоре был приглашён первосвященник Анна с мешками золота.
В дни Пасхи и опресноков иудеи ели свои горькие лепёшки пополам со слезами.
Иешуа все эти дни провёл в доме отца Лазаря Илии. Илия был купцом и очаровал юношу своими рассказами о дальних странах на Во�
