горой Елеонской и Храмом в глубокой низине пробегала узкая быстрая речка Кедрон. Со смотровой площадки так же можно было увидеть Иордан, Мёртвое море и жёлтую полосу Аравийской пустыни, а на западе – синюю гладь Внутреннего моря. Однако Панфера чаще смотрел вниз, в долину Тирапионь, что простиралась между нижним городом, где собственно и находились Храм и крепость Антония, и верхним городом на горе Сион. В этой долине перед огромными воротами храмового двора любили по утрам и вечерам – в часы прохлады – говорить со своими учениками фарисеи и книжники. Вот и сейчас в это ранее утро в долине, окружённые сотнями учеников стояли Зосима и Матафей, размахивая руками. Раввины с жаром что-то кричали, возбуждая криком толпы людей.
В предместье Иерусалима раздались крики:
– Осанна! Осанна!
Панфера глянул за древнюю стену Иерусалима в сады и увидел на дороге старого знакомого – Иоанна Крестителя, который ехал на осле, держа над головой деревянный крест, держал так, словно грозил всем тем, на кого он обращал свой страстный взгляд. Иоанна окружала вопящая толпа. Люди вставали перед ним на колени, расстилали ковры и плащи, бросали ему под ноги пальмовые ветки и бежали за ним следом и кричали:
– Осанна! Осанна! Сбылось речение пророка! Царь иудейский, Мессия, семя Давида!
В те годы «Мессии» появлялись довольно часто в Палестине. И порой в дни Пасхи они числом в два – три и более проклинали друг друга, приходили в Иерусалим, всякий раз соблазняя своими речами народ, который в ослеплённой преданности «мессиям» готов был в любую секунду броситься на крепость Антония, где находился римский гарнизон.
Панфера, как всегда, при стечении огромной толпы народа в праздничный день, во избежание возможных беспорядков, послал центурию на галерею, с которой открывался вид на дворы Храма, полные народа. А сам взошёл на смотровую площадку, сел за стол и начал неторопливо кушать и пить. Он, являясь уже три года комендантом крепости, мечтал о новом повышении в звании. В звании военного трибуна. Но в гарнизоне города было 600 человек, а чтобы стать трибуном, то есть получить первое офицерское звание, нужно было увеличить гарнизон в два-три раза. Это можно было сделать только в том случае, если ему – Панфере – удалось бы убедить прокуратора Палестины в необходимости ввести в Иерусалим дополнительные военные силы.
Центурия, выходя из крепости на галерею, нарочито громко топала ногами, гремела оружием. Иудеи, при виде грозных римлян, затихали. Кто-то из солдат выбросил вперёд ногу и сделал неприличный звук. В ответ раздался оглушительный хохот центурии. Звук был настолько громкий, а так как при появлении римлян, устрашённые блеском их панцирей и щитов – иудеи на короткое время в страхе и смущении замолчали, и наступила тишина во всех трёх дворах храмовой территории, то оскорбительный звук был услышан всеми людьми. Иудеи в ужасе замерли, обратив взгляды в сторону Храма, словно вопрошая: «Боже, и ты терпишь это святотатство?»
Панфера
