помчался было к выходу, но Ливия остановила его нетерпеливым жестом руки.
– С этой минуты постарайся быть среди сенаторов. И не играй пальцами! Это всех раздражает. Будь мягким, покладистым. Предложат власть – не отказывайся, но и не принимай ей. Убеди всех, что ты не созрел для неё. Этим ты успокоишь врагов, которые будут ждать от тебя стремления к власти. Помни: за что был убит первый Цезарь и как умно правил твой отец Август.
Сказав это, Ливия стремительно ушла к столу и, взяв из стопки два пергаментных листа, быстро заполнила их кисточкой. На один она положила комок расплавленного на светильнике воска, придавила его массивной печатью Цезаря.
– Этот документ я написала от имени Цезаря. Дашь прочесть его Понтию Пилату. И уничтожь его. А этот я направлю в храм Весты, чтобы жрицы вернули мне завещание супруга. Ты объявишь о смерти отца только после того, как будет убит Постум. Он твоя смерть.
Глава восьмая
Отцы-сенаторы, два консула, цензор перешли в храм Марса, в котором они начали обсуждать: сколько и где взять денег для финансирования новой и, возможно, затяжной войны с германскими племенами. Все уже знали, что Август тяжело болен, и едва народный трибун Тиберий, как четвёртая «ветвь» власти, вступил с опущенной головой в храм, тотчас к нему стали подходить сенаторы с изъявлением дружбы и сочувствия. Кто-то предложил полководцу занять место председателя собрания Правительства, учитывая, что он был народным трибуном, однако Тиберий, перемежая свои слова тяжёлыми вздохами, наотрез отказался и сел сбоку в зале. Его сопровождали «друзья», число которых с каждой минутой быстро увеличивалось. Он замер на лавке, то и дело, бросая взгляд на песочные часы и ожидая появления Понтия Пилата. Когда же юный военный трибун вошёл в зал, счастливый тем, что он выполнил приказ будущего Цезаря и, бесцеремонно расталкивая сенаторов, приблизился к полководцу, и громко объявил: «Тиберий, я исполнил твой приказ!» в этот момент шум в зале вдруг затих. И фраза Пилата прозвучала в тишине. Она была услышана всеми, кто находился в курии. Тиберий задрожал от страха, что всё открылось и ему придётся держать ответ перед врагами, которые ненавидели его.
Сенаторы ждали ответ Тиберия. Он медленно поднялся со скамьи и, лихорадочно подыскивая слова, спокойным взором обвёл зал, показал рукой на вскочившего с места Гортензия Флакка и заговорил громовым голосом:
– У меня нет тайн от Правительства и от тебя, Гортензий. Я всегда чист перед вами, поэтому я с позволения Правительства спрашиваю Понтия Пилата: какой приказ я тебе дал. Отвечай!
– Ты, Тиберий, послал меня в сады Мецената…
Полководец нахмурился и, сжав кулаки, шагнул к растерянному офицеру.
– Я послал тебя в сады Мецената? Говори же дальше! Хотя видят боги, я никогда не имел беседы с этим человеком.
Гортензий стремительно пробивался сквозь растерянную толпу. Он уже всё понял. Тиберий следил за ним боковым зрением. И, стараясь, как можно быстрей закончить допрос, а потом выслать под охраной Понтия Пилата вон, чтобы не допустить Гортензия до трибуна, схватил юношу за плечи и сильно тряхнул.
– Отвечай!
