стон. Затем еще один, погромче.
– Опять эта дура, – процедила себе под нос медсестра, пододвинула капельницу еще ближе к моей кровати и поспешно вышла.
За стеной зашуршали, зашебуршились, послышались громкие всхлипывания, шаги. Короткий вскрик и протяжный стон. Еще шаги, еще шебуршание. Затем все стихло. Я лежал в каком-то оцепенении, боясь пошевелиться. Комнату заливал веселый дневной свет, бросив на стены большие солнечные квадраты.
10
Я лег, вытянул руки на одеяле и разглядывал плафон. Он круглый с блестящей каемкой по краю. Как пуговица на полотне-потолке. Я его замечаю только когда лежу вот так и пытаюсь заснуть. Хотел достать из тумбочки лист и положить рядом с подушкой, но передумал.
– Антоша.
Я подскочил от неожиданности. Только что было совсем тихо, и вот на тебе. Опять.
– Антоша, – повторил голос за стеной.
Я повернулся на бок.
– Привет, – сказал голос.
Я повернулся на другой бок и закрыл ухо подушкой. Вроде помогло. Я лежал так минут десять, наверное.
– Антоша, – услышал я сквозь подушку.
– Не зови меня! – не выдержал я. Сказал так прямо в пустые глазницы розетки. С той стороны послышался тяжелый вздох.
– Привет, – сказал голос неуверенно.
– Пока, – ответил я.
– Антоша.
– Не зови меня.
– Привет, Антоша.
– Отстань, а? – сказал я в самую розетку.
– Я люблю тебя.
– Что? – я повернулся и непонимающе глядел в лицо розетки. Как будто это она сказала.
– Я люблю тебя.
– Ты меня даже не видела.
– Я люблю тебя.
– Заело что ли?
– Антоша.
– А, точно, ты же психичка.
– Я Дылда.
– Длинная что ли?
– Антоша, ты хороший.
– С чего ты взяла?
– Просто.
– Хватит со мной говорить.
– Я люблю тебя.
– Замолчи, ладно?
– Антоша.
– И не называй меня Антоша. Я Антон.
– А я Дылда.
– Чувствую себя полным придурком.
– Ты хороший.
Я замолчал, надеясь, что наткнувшись на тишину с моей стороны, она отстанет. Еще не хватало заводить светские беседы с психичками через розетки.
– Антоша.
– Антоша.
– Антоша.
– Антоша.
– Да заткнись ты!
Она заткнулась. Ненадолго. Послышался тихий стон. Тягучий, как смола, он нарастал. Как будто кто-то зачерпывает ложкой и тянет-тянет его вверх, а он все не кончается. Я зажал уши. За стеной опять послышались шаги и шебуршение, как было днем. Я открыл уши.
