до такого безудержного флирта – и до такого последующего возмущения собственным поведением…
Приходилось признать, что дело было в самом Киннаме. В какой-то момент император заподозрил, что за способностями великого ритора вызывать симпатию, восхищение, входить в доверие, стоят не только его несомненный ум, красота и обаяние, но и нечто другое, что объяснить было очень трудно. Константин еще в августе понял, что Киннам вовсе не так прост, как кажется со стороны, что его способность располагать к себе основана на глубоких познаниях человеческой природы, а то и на чем-то иррациональном. Или же… или великий ритор вообще не тот, за кого себя выдает! И вот, только что император получил словно бы подтверждение этой догадки.
Роман, оторвавшись от которого, август впал в такие невеселые раздумья, повествовал об императрице Анастасии-Роксане, личность которой весьма занимала и самого Константина. Сюжет был выдуман автором, что естественно, ведь почти никаких подробностей о прекрасной пленнице, прибывшей на берега Босфора в качестве военной добычи адмирала Георгия Дуки, известно не было. Киннам рассказал лирическую историю путешествия через Эвксинский Понт русской девушки, освобожденной в придунавье из турецкой неволи, придумал влюбленного в нее матроса, будущего писателя-хрониста Сергия, сгорающего от ревности и ненависти к Дуке, ярко, симпатично и выпукло описал самого Дуку… Старику пришлось жестоко поплатиться за любовь Роксаны: отвергнув ислам и вернувшись в православие, она попадает в гарем императора Льва Ужасного – и вот, заслуженный флотоводец мечется по своему дворцу, не находя себе места, с горестными восклицаниями вспоминает руки и волосы Роксаны, ее плечи и странную наколку на левой лопатке, ее смешной полуславянский-полутурецкий лепет, исковерканные греческие слова в прекрасных устах и первые фразы, которые она заучивала, сидя на красном топчане в каюте адмиральского дромона…
Вот эта сцена и заставила Константина прервать чтение и, нахмурившись, надолго уставиться в одну точку. У него внезапно возникло ощущение, что фокусник во фраке, глупый рыночный фигляр, нашел его в толпе и бесцеремонно, ткнув кривым пальцем в лицо, точно объявил, сколько и каких монет лежат в кошельке за пазухой «господина»… А фокусов император не любил. Если только ему немедленно не рассказывали, в чем секрет и в чем ловкость мага, где спрятаны потайные пружины и зеркала.
Да еще эта странная новость, поступившая из Афин… Собственно, именно она привела императора в подземелье – хотелось осмыслить происходящее в спокойной обстановке. Роман он прихватил с собой, чтобы заодно дочитать, и тут Киннам тоже преподнес ему повод для размышления – надо сказать, довольно неприятный. Но Евдокия, конечно, не могла увидеть в описании любовных страданий Дуки того, что увидел Константин…
Августа вернулась
