храбро разорить мирный город, и уж точно больше чем в священнике, приехавшем на санитарной машине. Возможно даже, что сваленные рядом в кучу доспехи и оружие принадлежали именно ей. Но сейчас женщина стояла тихая и отрешенная. Ее лицо показалось Киннаму очень знакомым – ну конечно, он ее узнал! Великий ритор быстро приблизился и схватил священника за руку повыше локтя.
– Кто вы такой? – спросил он сурово.
Священник посмотрел на него удивленно и молча стал вырываться, но безуспешно. Тогда на помощь пришел турок. Киннам набрал в легкие побольше воздуха, чтобы прикрикнуть и на него… и проснулся.
Солнце по-прежнему слепило глаза сквозь кружево хвои, всё тот же ветерок волновал зеленое сосновое море… Прошло не более пяти минут, Феодор не сомневался в этом: чай в стоявшей на земле кружке даже не успел остыть, – но при этом словно бы что-то успело измениться. Что же?
– «От нападения и беса полуденного…» – прошептал почему-то великий ритор слова псалма.
Привидится же такое! Впрочем, что особенного в этом сновидении? Просто сцена на съемочной площадке… Нет, кое-что особенное было. И весьма неожиданное – появление среди действующих лиц призрачного спектакля странной девушки, Афинаиды Стефанити, с которой теперь как будто установились некие непонятные отношения. Да и с ней ли еще они установились? В чьем образе предстала эта полудевочка-полуженщина в случайном тонком сне? И что всё это может означать?..
«Фу-ты, о чем я думаю? – Киннам тряхнул головой. – Может, еще и с сонником справиться? Чтоб уж полностью вжиться в средневековую атмосферу! – съехидничал он сам над собой. – Голова забита русско-турецкой историей, ночью не выспался, да еще недавний рассказ Афинаиды про лежневцев, вот и лезет в голову всякая ерунда…»
Он начал собираться – на это, как всегда, ушло гораздо больше времени, чем на разбивку импровизированного лагеря. Возник соблазн прикопать мусор тут же, в песке, но стало совестно, и пакет со всякими ошметками поместился в кармане рюкзака. «Донесу уж до большой тропы, – подумал Феодор, – брошу в урну. Не зря же они там стоят…» Дорогой он размышлял о том, что успел придумать и набросать вчера. Как всегда, ночные озарения наутро казались на редкость глупыми, но опытный Киннам не верил подобным ощущениям: самое ценное из того, что могло прийти ему в голову, уже хранилось в электронной памяти ноутбука.
– Вышел бы из этого настоящий толк! – воскликнул вслух великий ритор, взбираясь по тропинке на гребень очередной холмистой гряды. Внезапно вспомнился вчерашний Фима – как он сказал, развалившись на деревянной скамейке: «Собственно, нет никакой разницы – думаю я о чем-то, делаю ли я это в реальности или просто созерцаю это свое намерение нечто совершить… И есть ли в таком случае смысл тратить силы?»
«Нет, друг мой, смысл есть, и немалый!» – твердо сказал
