style="font-size:15px;"> – Спасибо, Дюк, – вдруг сказала она.
– За что? – удивился я.
– Ты привез с собой частичку моей родины. Расскажи мне! – жадно попросила она.
Я, наверное, немного покраснел – я не хотел говорить, что меня не отпускали на землю.
– Ну… В общем… – Я начал немного запутанно передавать ей содержимое из рассказов ее соотечественников. Когда я закончил, она посмотрела на меня и вдруг рассмеялась.
– Ты чего, качку себе делаешь?
– Почему?
– А чего ж ты раскачиваешься?
Я обнаружил, что она права и усмехнулся. Также я обнаружил, что мне нравится, как она смеется. Не прикрывая кокетливо рот, совершенно не сдерживаясь, такая яркая, громкая и выбивающаяся от всего, что ее окружало.
После нашего разговора она снова пошла танцевать. Я остался в тени, сложив руки на груди и прислонившись к переборке, с некоторой ревностью глядя, как ее преследуют глазами свободные парни, которые всегда смогут вернуться сюда, к ней… Взмахнув черной гривой волос, Шеба обратила на меня взгляд и хитро улыбнулась. Я, сбросив приятное оцепенение, занервничал. И не зря. Шеба в один прыжок пересекла расстояние между нами и, по-свойски обвив бронзовой рукой мою шею, тихо сказала, повелительно сверкнув глазками:
– Не стой как истукан, идем со мной.
– Уверен, тебе составит компанию человек, лучше управляющийся своими конечностями.
– Перестань, пойдем!
Я оказался упрямее. Махнув в конце концов на меня рукой, она вернулась в центр зала и закружилась в танце.
Когда все закончилось, я ушел на поиски Кида и нашел его идущим мне навстречу.
– Бешеный, мы можем уйти.
– Что? – переспросил я.
– Я говорю, мы можем отчалить на том бриге, – он показал рукой куда-то в гавань. – Денег у нас, конечно, нет, но мы можем…
– Ты пойдешь? – перебил я его, чувствуя равнодушие у него в голосе.
Он с сомнением глянул на меня и неуверенно спросил в ответ:
– А ты? Не знаю даже… Как-то трудно все бросить…
– Мне тоже, – вздохнул я, обернувшись на указанное судно, где нас ждала свобода. Перевел взгляд на стоящую дальше на рейде “Бурю”, мгновенно различив ее стройный рангоут и паутину такелажа. – Знаешь, Не Промах, если честно, мне страшно, – признался я, снова обращая взгляд на лицо друга. – Я родился на шхуне, я там вырос… Но ты не оставил меня в этой затее, и я тебя в твоей не брошу, – наконец уверенно заключил я, пойдя на все компромиссы со своей совестью и разрывая свою душу.
Однако Кид грустно улыбнулся и, положив руку мне на плечо, ответил:
– Я так и думал, братишка. Но я тоже вырос на ней. И я ее не брошу.
Улыбнувшись, я ответил ему тем же жестом. Сейчас, спустя годы, я не смогу с уверенностью сказать, правдой ли являлись его слова, или нет, но тогда, боже мой, я никогда никому не был так благодарен.
– К тому же, я думаю, что смогу вырулить, – заявил он. – Я, вроде бы, ему нравлюсь,
