кланяться и искусство выражать весьма многое посредством взгляда.
В поклонах и реверансах того времени было много оттенков. Кланяясь императрице, следовало в течение «трех четвертей секунды» оставаться, не поднимаясь. Поднявшись же, должно было слегка и скромно повернуть голову к правой руке августейшей особы и советовалось целовать эту руку, не осмеливаясь поднимать своих взоров на лицо государыни.
Этикет требовал даже не придавать своей физиономии ни малейшего выражения, за исключением выражения уважения и даже страха. Представляли себе все величие, все короны, все блестящие века, окружавшие блеском Императорское Величество, и поэтому, весьма естественно, считали такое положение лучше всего подходящим.
При поклонах ландграфине повелевалось остерегаться, чтобы не поклониться так, как будто бы дело шло о королеве. Между поклонами им должна была существовать заметная разница.
Считалось хорошим тоном, если дворянин взглянет на статс-даму, присутствующую на аудиенции, таким образом, чтобы дать ей понять своей улыбкой, что не будь такого строгого этикета, он засвидетельствовал бы ей должное почтение.
Допущенный находиться в присутствии жены важной персоны, знатный человек не мог кланяться ей с такой «почтительностью», как если бы он был лишь скромным дворянчиком из Бретани.
Обучались быть предупредительными без слишком большой угодливости, «что отзывается мещанством». Молодые дворяне встречались друг с другом с любезным видом, говорившим без слов: «Я в восторге от нашей встречи, я желаю вашей дружбы и предлагаю вам свою». Непреклонность не была совсем в моде… В ней не нуждались тогда для предохранения своего достоинства, которое предохранялось вежливостью всех и каждого, и когда на каждое незначительное оскорбление всякий отвечал, безрассудно обнажая шпагу.
Учили кланяться так, как учат артистов. И если учитель танцев находил поклон, к нему относившийся, недостаточно совершенным, недостаточно глубоким, с каким ударением он настаивал: «Немного ниже, милостивый государь!..»
Молодых мальчиков долгое время одевали в длинные куртки, – что им весьма не нравилось, – одевали для изучения «поклона с приседанием», наподобие женских поклонов. Они должны были уметь кланяться сообразно с церемониалом, если бы были призваны облачиться в рыцарский плащ Св. Людовика или в одежду должностного лица. Из этого видно, до какой степени когда-то дорожили совершенством жеста и осанки.
Так сильно любили прекрасные манеры в XVII и XVIII столетиях, потому что они выдвигали вперед красоту и благородные качества. Двор и город считали за удовольствие видеть, как восхитительная графиня Эгмонт исполняла свои церемониальные реверансы в роскошном туалете и во всех своих наследственных жемчугах. Еще две женщины кланялись подобно ей, «à la Fontanges»: королева Мария-Антуанетта и г-жа Клэрон из Comédie-Française. Все полагали, что нельзя мечтать о более восхитительном
