сказать, в тень выпирающих нижних рёбер. Зато никаких проблем с жиром. Ха-ха. А вот внизу живота то, чего она терпеть не могла – поросль длинных, густых, чёрных волос. Ну, зачем же их там так много?! Можно подумать, что этот вторичный половой признак вобрал в себя долю отсутствующих первичных – титек. Прям, как по Ломоносову – если где убудет…. Ё-моё! На вид – как щётка, ей-богу, прилепленная внизу живота. А ещё это волосьё так норовит выбиться из-под резинок трусов. Отвратительно! А если начать брить – будет ещё хуже, как говорят. А куда уж хуже?!
Поэтому было успокаивающе «спрятать» это всё под плотной тканью джинсов и под блузы просторного покроя. А теперь, осенью, ещё и под курточки. Благодать! Лучше – только зимой, когда под джинсы надевались ещё полушерстенные гетры, и она чувствовала себя совсем свободно.
В отличии от других женщин, Маша «расцветала» – то есть, становилась более открытой и общительной – осенью и зимой. Чувство защищённости повышала уровень её коммуникабельности, и она даже могла достаточно спокойно общаться с мужчинами. Не заигрывать с ними (Боже упаси! Ещё подумают, что…), но ввязываться в довольно задиристые диалоги. Правда, с некоторыми из водителей – например, с Виктором – она регулярно развязывала небольшие словесные дуэли. Но только по рации. А если «очно», то только в достаточно большой, хотя бы человека три-четыре, компании. Она не представляла, как их радуют эти проявления хоть какой-то естественности с её стороны. Хоть что-то.
Да уж, с естественностью у неё была напряжёнка. Она это отлично сознавала. Но что она могла сделать? Она знала, что, в принципе, мужчины должны ей, хотя бы, нравиться. Но вызывали они в ней – и это в лучшем случае – только подспудное опасение. Какая уж тут Любовь. От одной мысли о… яростный приступ вагинизма. Как мерзко! А уж эти её припадки…!
Но любовь в ней, всё-таки, была. И вся Машина любовь была направлена на её племянников – двенадцатилетнею Алёну и восьмилетнего Гришку. Вот, в ком она души не чаяла. Они её тоже обожали. С ней было прикольно. Маша (называть её «тётей» у них как-то не получалось, да она и не настаивала) была с ними как бы наравне, хоть и была из более старшего поколения. В этом было что-то… славное. Так что даже «выговоры» и подзатыльники с её стороны воспринимались ими спокойнее, и были при этом, следует признать, куда эффективней, чем то же самое в исполнении родителей или бабушек.
Дедушек в их семье не было. Как, немного печально и многозначно, шутили бабушки – с мужиками в их роду не везло. В их родне, действительно, не было ни одной полной семьи. Сплошные матери-одиночки. За исключением тёти Жанны, у которой был хороший муж – дядя Петя, прикольный, вообще-то, мужик – и аж четверо детей. А так мужики либо рано умирали, либо ещё раньше «исчезали с горизонта». Ну и хрен с ними! А ведь действительно…. Но и это переживалось. По-разному.
Если Машина тётя Раиса, одна из трёх, мать д�
