состояние, велела ей «немедленно убираться отсюда». Было очевидно, что с девчонкой творится что-то не то.
Выйдя из здания гаража, Маша быстро побежала. Она специально не стала менять кроссовки, в которых была на рабочем месте, на туфли на платформе, потому что знала, что её надо бежать. Надо утомиться. Тогда будет полегче. Может быть.
Почувствовав, что устала, Маша остановилась и перевела дыхание. Потом она дождалась автобуса и с трудом перетерпела путь до дома, стоя на задней площадке, вцепившись в поручень побелевшими от напряжения пальцами, и невидяще глядя на движущийся крапчатый асфальт.
Придя домой, она спешно стянула с себя джинсы, сняла цветную блузку, под которой оказалась белая майка на лямках, легла на диван, подтянула колени к груди, обхватив их руками, и закрыла глаза. Впереди были долгие часы полубредового состояния. И опять…
* * *
Пообедав в кафе (неплохая здесь кухня, следует признать), он решил пройтись по ближайшим окрестностям его нового места жительства. Это было… состояние, когда легко дышать. Новый город. Ему здесь нравилось. Он чувствовал себя свободным. И не потому, что его здесь никто не знал (его и на прежнем месте жительства мало, кто знал), и не потому, что теперь у него была возможность что-то начать сначала (никакого «белого листа» в середине жизни появиться не может); просто здесь было (по крайней мере, могло быть) что-то, чего он не знал. Он сам не знал, что именно это может быть; но ведь всегда есть что-то, чего ты не знаешь, а оно существует.
Не спеша шагая по тротуару, он разглядывал дома, прохожих, заглядывал во дворы, всматривался в окна домов на противоположной стороне неширокой улицы. Потом он решил пройтись по дворам, хотя не очень любил «дворовых обитателей», всех этих «скамьеводных» особ, у которых есть возможность рассматривать проходящих мимо их людей гораздо дольше, чем у прохожих на улице. Сначала они поворачивают вам вслед головы, потом туловища (у кого насколько возможно), а потом, если очень вами заинтересовались, начинают ёрзать задницами по доскам скамеек, чтобы максимально увеличить широту обзора. Затем, вернувшись в исходное положение, они делятся своими мнениями на ваш счёт, даже если ничего примечательного в вас нет.
А в нём было, что «приметить», к сожалению. Заметная хромота и неестественно скрюченная кисть левой руки. Спрятать её можно было только в достаточно большой карман, так что летом эта «крюка» с явно параличными пальцами оставалась на виду; даже если засунуть её в карман брюк, её калечность оставалась заметной. А поскольку в этот день он был в джинсах, он мог засунуть в карман только большой палец, а вся «клешня» оставалась на виду. Ну да наплевать!
Но проходя по дворам, он мог слышать эхо чужих жизней. Дворовая обыденность для него, человека здесь чужого, была наполнена новизной. И, одновременно, чуждостью. Это как примерить костюм другого человека,
