переглянулись.
– Нет, – покачал головой первый. – Но мы будем знать, что вы испытываете эмоциональный дискомфорт, и предпримем определённые меры со своей стороны. Чуть позже с вами побеседует наш лучший нейропсихолог.
– У вас есть пожелания прямо сейчас? – спросил второй.
Денис ответил тут же, не задумываясь:
– Да. Снимите с меня нейродетектор.
– Всё, что угодно, кроме этого, – терпеливо отреагировал мужчина.
Денис оглядел себя, голого и замёрзшего.
– Тогда дайте мне одежду.
– Конечно, – кивнул мужчина. – Есть ли у вас вопросы?
– Есть. Один. – Он посмотрел собеседнику в глаза. – Как меня зовут?
Мужчины снова переглянулись. Их бледные лица отразили сомнение, нешуточное сомнение, и нерешительность.
– Равулон, – ответил наконец второй мужчина и опять бросил взгляд на коллегу.
Тот прокашлялся и тихо пояснил:
– Равулон – ваше имя в статусе координатора. Его выбрал осевой связной. Есть и дополнительное, второе имя. Тайное. Денис. Но его лучше не использовать.
После этой фразы Денис мгновенно выбрал для себя имя. Конечно же, второе. Правда, вслух его никогда не произносил, а терпел, когда к нему обращались «Равулон».
С момента пробуждения минуло много времени.
Он окреп, свыкся с нейродетектором, свыкся со Сферой, медицинской и бытовой опекой. Но всё равно ощущал себя рыбкой в аквариуме.
Рабочий кабинет стал его домом; мониторы, транслирующие местонахождение и поведение легионеров, – его друзьями; а неразговорчивый и надменный помощник Пифагор – единственной нитью во внешний мир.
Всё для него стало ясным и простым: он исполняет функцию координатора, а за ним ухаживают, обеспечивая комфортное существование, – вот и всё. Единственное, что осталось у него от прошлой забытой жизни – тонкий, почти незаметный шрам от пореза на левой щеке.
И всё бы ничего, но записка…
Записка его растревожила.
Тот, кто просил координатора покинуть мир тотальной слежки, хронической усталости, навязчивого комфорта и четырёх стен кабинета, по-крупному рискнул собственной жизнью. Тайное имя «Денис» в обращении тоже добавляло посланию значимости.
***
Он глянул на наручные часы: 22:48.
До полуночи оставалось чуть больше часа, но Денис всё никак не мог принять решение: реагировали на записку или проигнорировать её? Давно он не испытывал столь сильного приступа нерешительности.
Возникла идея вызвать помощника и устроить ему допрос, но Денис отмёл этот метод как малоэффективный: добиться от Пифагора чистосердечного признания вряд ли получится.
И что делать? Ехать или нет? Толкать голову в сумасбродную историю или нет? Менять привычную обстановку на тайную встречу или нет?
Ничего роднее
