почувствовали друг друга (а теперь это кажется именно так), то почему бы им не
пойти по короткому пути? «Господи, да о чём это я!» – почти с отчаянием думает Роман, понимая,
что от этих выводов все его планы и установки резко меняют направление. Но уже во второй вечер
119
услышать признание в любви, а по сути – вроде как признание самого своего существования, то
есть того, чего он не мог дождаться от своей Голубики за всё время их жизни, – это тоже что-то
значит.
– Да уж, – грустно произносит он, – чего только в моей жизни не бывало – не было лишь одного.
Женщины меня, кажется, никогда не любили. В общем, я даже не знаю этого точно… Я столько
ждал чего-то подобного. Что ж, может быть, и дождался… Только видишь, в каком я сейчас
состоянии… Не подгоняй меня. Я ещё наполовину в прошлом. Дай мне набраться новых душевных
сил.
Не видя Смугляну в темноте, он пытается вспомнить её лицо. С первых минут знакомства
Роман никак не может определиться с оценкой внешности своей новой женщины. Не понятно:
красива она или нет? С другими женщинами это понимается сразу, а здесь точного восприятия нет.
То она кажется просто шикарной, то – совсем никакой. Когда манит – видится привлекательной,
перестаёт манить – кажется так себе. В чём бы она сейчас ни признавалась, слова всё равное не
делают её своей, родной. Для этого недостаёт собственного, внутреннего импульса. В отношениях
часто бывает так, что какие-то внешние черты человека сначала даже раздражают, а после именно
они-то и становятся самыми родными. Здесь же, с учётом нерусской внешности Смугляны, до
ощущения родного далеко, если оно возможно вообще. В дверь размышлений продолжает
настойчиво стучаться Иван Степанович с назиданием о национальной незрелости его личности, но
Роман лишь плотнее прикрывает эту дверь. Если бывший тесть постучится в окно, то придётся
закрыть и его. Не надо мне сейчас этого, не надо. Послушаться сейчас этого умного человека –
значит отказаться от первой женщины в жизни, признавшейся в любви.
– Я понимаю… Я сделаю всё, чтобы и ты меня полюбил, – словно отвечая его мыслям, шепчет
Смугляна. – Я буду ждать твоей любви хоть сто лет. .
Такое у Нины и в самом деле впервые. Обычно на неё как раз и действуют те ласковые слова и
шоколадки, от которых она так легко отрекается теперь. Её плавит любое приятное слово даже
незнакомого мужчины. А изучая себя перед зеркалом, она всякий раз убеждается, что ей с её
достоинствами нелепо принадлежать лишь кому-то одному. Для одного – это чересчур. К тому же,
если на тебя с четырнадцати лет засматривается всё мужское население деревни, то почему бы и
самой не иметь права влюбляться
