жалея, что не догадался плюнуть в какого-нибудь корреспондента. Несколько минут профессора молчали, переживая только что случившееся, потом Самомото сказал:
– Да, Папа, ты меня извини, конечно, но следовало бы показать ему овощ в действии…
Папа Цаплер, начавший было задремывать, от слов Самомото встрепенулся:
– Кому?
– Да этому хмырю из Бюро…
– А что его показывать? У него наверняка есть сводки полицейского управления…
Взяв с соседнего сиденья портфель, профессор покопался в нем и вытащил пачку листов, скрепленных зажимом. Ветер с удовольствием ухватился за них, и кабина заполнилась шелестом. Перекрывая шум, профессор начал читать:
«а) 25 человек подорвались при попытке сорвать ананасы;
б) 54 человека и 148 животных (включая 87 голов крупного рогатого скота) подорвались на лабораторном огороде, преимущественно на грядках с морковью;
в) 8 грузовых автомобилей вместе с рабочими (40 человек) и водителями (8 человек) подорвались при погрузке и разгрузке и транспортировке урожая…»
Папа совсем проснулся и с азартом загибал пальцы. Ветер дождался своего счастья и вырвал бумаги. Те рассыпались под ногами, но профессор не обратил на это внимания. Все, что там писалось, профессора знали наизусть.
– Да знаю я это все, знаю… – повел головой Самомото. – Но для него это почему-то не убедительно…
– А перезревшие арбузы, что разворотили наш дом?
– Это тоже аргумент больше для пожарной команды, которая его тушила.
Услышав это, Папа вернулся в спокойное состояние.
– Успокойся. Ты, похоже, ничего не понял. Нашей вины в этом нет. Дело в них самих.
– Что ты имеешь в виду?
– Деньги… Видно, у Бюро их просто нет.
– Военные и без денег? – злобно рассмеялся Самомото. – Не поверю. Не бывает военных без сапог, ружья и денег!
Он шуганул клаксоном зазевавшегося пешехода. Глядя со злорадной ухмылкой, как тот скачет по лужам, уже спокойно спросил:
– Как дальше работать будем? Опять ведь все на коленке делать придется. В домашних условиях, на кухне…
– А… Не в первый раз, – отмахнулся Папа Цаплер. – Не для себя же. Для науки!
Цаплер любил науку самозабвенно и преданно. Она была для него всем: и женой, и любовницей, и смыслом жизни, и самой жизнью – и, без всякого сомнения, станет причиной смерти.
Часто, распивая с Самомото бутылочку горячительного в свободное от опытов время, профессор говаривал коллеге:
– Мы с тобой, брат, смертники. А жизнь для нас вроде краткосрочного отпуска.
Товарищ с ним соглашался. Наука давала им все: средства к существованию, положение в обществе, даже большинство радостей и горестей приходило от нее.
Папа Цаплер вспомнил время первых опытов с бешеными огурцами. Денег у них еще не водилось, и все работы велись в загородном
