известная.
– Пожалуйста. Но ничего лишнего…
– Конечно нет, – успокоил меня делегат, ничего, похоже, плохого не подумавший. – Я только объясню, что его автомобиль послужит благородному делу.
Пропаганда – дело хорошее, однако сейчас не время для митингов.
– Хорошо. Только не объясняйте какому…
Делегат повернулся к профессору:
– Уважаемый коллега! Я не вправе рассказать вам всего…
Тот, кого мой соратник назвал профессором Цаплером, ехидно и невежливо перебил коллегу:
– Я не настаиваю на том, чтобы узнать хотя бы и половину. Не принимайте меня за идиота… По виду ваших друзей и так понятно, кто вы такие.
Делегат сбился, подавившись готовой соскользнуть с языка фразой.
– Вы знаете мой образ мыслей. За последние сорок пять минут он стал еще более радикальным, поэтому давайте ближе к делу… Если вам нужна помощь двух бедных провинциальных профессоров, то мы готовы оказать вам ее.
Наш товарищ затряс его руку еще сильнее:
– Спасибо, профессор! Я знал, что в трудную минуту вы будете рядом с нашим многострадальным народом!
– Короче.
– Нам нужен ваш автомобиль.
– Вас преследуют? Вы бежите?
– Что вы! Мы просто планомерно отходим, – с достоинством ответил коллега. – Из тактических соображений.
Папа Цаплер посмотрел на Самомото. Тот с интересом ждал, чем закончатся переговоры.
– Ладно, – сказал профессор. – Я тут подумал и решил, что для Военно-Технического Бюро это будет покруче, чем репейник. Репейнику еще расти и расти, а тут – раз, и готово…
Я его понял – интродукция все-таки имеет смысл, – и товарищ за рулем грузовика кивнул:
– Мы поможем вам. Приятно, когда в такую тяжелую минуту лучшие представители нашего многострадального народа пожелали составить нам компанию.
Он повернулся ко мне, сразу определив, кто тут главный. Пару секунд мы мерились взглядами. Очевидно, профессор решал, какой тон выбрать для разговора. Я представлял, что сейчас творится в его голове, и поэтому не удивился его выбору. Профессор решил говорить с позиции силы. Ну, сразу видно, что не профессор психологии.
– В тех кустах у вас никто не прячется?
Слово «прячется» мне не понравилось, но я простил его этому штатскому – все-таки не лингвист он, а, похоже, какой-то ботаник:
– Нет. В тех кустах у нас никого нет.
Глядя на меня, новый знакомец достал из бокового кармана тонкую трубку. Покатав что-то во рту, поднес ее к губам и с силой дунул в сторону кустов. Там громыхнуло. В стороны полетели ветки и осколки камней. Один из осколков ударил меня по ноге. Черт! Больно же! Как бы даже не больнее, чем когда меня штыком пырнули.
Пережидая звон в ушах, я с искренним интересом оглядывал вывороченную рядом с дорогой ямину. Ого! Никак не хуже гранаты. Только вот как он ее во рту уместил
