притом сам дорогой больной, почувствовав дружеские тиски и узнав о заботливом присмотре за собою, естественно, захотел избавиться от непрошеных опекунов и показать себя самостоятельным. Тогда-то, вслед за разрушением дружеского союза, наступил удобный момент для действия разного рода интриганов, и стала вырастать в своем значении едва заметная сначала фигура главного из них, великокняжеского камердинера и брадобрея, Ивана Кутайсова.
Великая княгиня Мария Феодоровна в глубине души едва ли могла быть довольна тем, что некоторое влияние на ее супруга имеет другая женщина, ее фрейлина. С другой стороны, Нелидова, естественно, увлекалась своею ролью друга Павла Петровича: ее самолюбию льстило влияние, приобретенное ею над его умом, и она не замечала, сколько затаенной горечи должно было накипать в душе Марии Феодоровны всякий раз, когда сила влияния Нелидовой как бы подчеркивала ее собственную слабость. Несомненно, что таких случаев было очень много в жизни великокняжеского двора, в особенности когда Павел Петрович уединялся на летнее и осеннее пребывание в Павловск и Гатчину.
При всем том, Мария Феодоровна, вероятно, сумела бы скрыть свое огорчение по этому поводу и примениться к обстоятельствам, если бы возле нее не было подруги ее детства, г-жи Бенкендорф, которая, играя сначала главную роль при великокняжеском дворе, обнаруживала нерасположение к русским фрейлинам и, конечно, не радовалась возвышению Нелидовой. Нелидова предчувствовала, что в будущем ей предстоит борьба с великой княгиней, и хотела заранее удалиться, зная хорошо, что успех будет не на ее стороне; еще перед отправлением своим в Финляндию, надеясь участвовать в военных действиях, Павел прислал Нелидовой краткую, но многозначительную записочку на клочке бумаги: «Знайте, что, умирая, я буду думать о вас». Но знаки внимания великого князя, его аффектация, проявлявшаяся на глазах у всех, также имела свою оскорбительную для Нелидовой сторону: уже с 1785 года при дворе и в обществе, по замечанию князя И.М.Долгорукого, «Нелидова была любовницей Павла».
Как бы ни были убеждены многие современники в справедливости этих слухов, но ложность их можно считать доказанною. Привязанность Павла к Нелидовой объясняется исключительно психологическими мотивами и той противоположностью, которая сказалась вполне определенно в это время в личностях Марии Феодоровны и ее фрейлины. Им обеим было около 30 лет. Великая княгиня была очень красива, высока ростом, белокура, склонна к полноте и близорука; обращение ее было крайне скромно – до того, что она казалась слишком строгою и степенною (по мнению некоторых – скучною). Нелидова была маленькой брюнеткой, с темными волосами, блестящими черными глазами, с лицом некрасивым, но весьма выразительным: по свидетельству современников, она танцевала с необыкновенным изяществом и живостью, а разговор ее, при совершенной скромности, отличался остроумием и блеском.
По душевному своему настроению и складу
