не заниматься этим вплотную, трудно вообразить, сколько в «сети» придурков.
Наконец, нашла. Муж мой, бизнесмен, старше меня на двенадцать лет, у нас двое детей и дом в европейской стране. Он считает, что «делать бабки» нужно в России, а жить – в Европе. В работе он жёсткий, грубый, по телефону ругается по-русски, по-английски и матом.
Я рада, когда в промежутках между работой и разъездами, он заглядывает домой, как, впрочем, и тому, что уезжает. Он дорожит нашим браком, ему удобно, что при встрече с партнёрами, у меня нет проблем с языками, могу смягчить его хамство, разбираюсь в книгах или произведениях искусства, о которых они спорят.
Между нами негласный договор: он зарабатывает, на мне – семья. Подразумевается, что я не буду заводить романы, да и нет вокруг человека, которым могла бы заинтересоваться.
Супруг же возвращается из России потрёпанный и не чистый. В зависимости от «тяжести» вины или опасности приключений, я получаю в подарок бриллиантовое кольцо, браслет, серьги, колье или диадему.
Мальчиков наших он любит, и это главное, я не нуждаюсь в сильных чувствах этой «деловой колбасы», его привязанность была бы обременительной.
В моём браке нет ничего таинственного или очаровывающего, как и во всей окружающей жизни.
Ежегодно, в дни Рождества, я с сыновьями навещаю маму.
Прошлым летом Санёк разместил в соцсетях репост, собирали деньги на операцию бывшей нашей учительнице физики, не хватало пяти тысяч евро, я послала эту сумму.
Когда зимой появилась в Питере, двухметровый красивый мужчина Санёк пришёл поблагодарить меня, поцеловать руку и пригласить в ресторан на встречу с фанатами бывшего кружка любителей города.
Отдельный зал, большой круглый стол, пятнадцать человек. Андрей Александрович, среднего роста, худенький, в очках, светлые волосы поредели, приобрели белый оттенок, глаза, как прежде, сверкают и смеются под стёклами очков, – любимый преподаватель, лица четырнадцати обращены к нему.
«В Петербурге мы сойдёмся снова, словно солнце мы похоронили в нём…».
Прав Мандельштам насчёт декабрьского Питера, но нам было тепло и светло вместе.
Говорили долго, только одной встречи на людях для меня недостаточно.
Когда была ребёнком, мама и учителя рассказывали, что готовят нас к взрослой жизни, оказалось, жили мы по-настоящему в детстве: эмоции не придуманы, чувства естественны, привязанности искренни.
Я пригласила педагога продолжить встречу наедине в квартире, купленной когда-то папой, муж использовал её для деловых встреч в Петербурге, а, возможно, не только деловых.
Второй раз в жизни «нарывалась» на отказ, но Андрей Александрович согласился.
Открыла дверь, он успел только расстегнуть пальто. Стояли на пороге, обнявшись.
– Теперь я не кажусь вам слишком маленькой? – спросила я.
– А я тебе – стареньким? – печально пошутил он.
Отключили
