лимоны на дольки, методично и аккуратно выбирая из них зёрнышки. Тогда двор наполнялся мелодичным протяжным русским «э—эй, у—ухнем!». Дед пел старинную русскую песню на одной ноте, не торопясь, как будто за всем этим «ухнем» открывалась ему большая картина прежней жизни. Мигель иногда присаживался ближе и подпевал, хотя никогда и не слышал, как этот бурлацкий гимн поётся на чистом русском языке. Но сама мелодия его завораживала. Можно было просто с сомкнутыми губами, одним горлом гудеть и все равно получалось таинственно.
На второй день дед варил сироп. Это было настоящее действо. Сироп варился на летней кухне, в котле, который дед привёз со всем своим скарбом из Кейптауна. По легенде, котёл подарил ему черный африканский колдун, и дед любил рассказывать, что именно в этом котле он варил чудесное снадобье, которое однажды спасло всю деревню от какой-то неведомой африканской болезни. Котёл с тех пор считался священным, но дед очень дружил с вождём и тот на память подарил ему артефакт.
– А чего ты удивляешься? – недоумевал дед, помешивая сироп длинным половником. – У них есть поверье, что священные вещи не должны без дела лежать. Мол, на то им благодать и дана, чтобы её вокруг себя распространять! А когда он узнал, что я уезжаю, прямо расплакался, как ребёнок. Возьми, говорит, брат, этот котёл, пусть он святость распространяет на все земные континенты! Во как! Я сначала подумал, зачем мне кастрюлю эту на другой край Земли тащить? А поди ж ты! Пригодилась, железяка! Кто бы мог подумать, что африканский вождь русскому казаку братом станет!
Мигель вился вокруг деда, как шмель. Уж больно ему хотелось скорее попробовать дедовского варенья. Но и на второй день неспешный процесс приготовления не заканчивался.
На завтра дед торжественно заливал приготовленные варёные ломтики лимона сиропом в стеклянных банках и ставил их в погреб остывать. Только к вечеру третьего дня, когда в гости приходил старый гаучо Алехандро Гонсалес в широченных штанах и шляпе, только когда наливали они в глиняные стопки крепкой кашасы7, только тогда перед Мигелем ставили плошку с золотистым сладким лакомством, и он мог отвести душу, заедая патоку грубой ржаной лепёшкой. Дед варил варенье на всю улицу. На его сладости ходили потом все соседи.
Прошло много лет, а Монжита за окном дедовского дома пела до сих пор, так же звонко, как и десять лет назад. Отчего—то напоминая деду и о его вдовстве, которое уже заросло на сердце грубой раной.
Дед давно уехал из города. По молодости он ещё участвовал в политической жизни, собирался на конспиративных квартирах и шёпотом обсуждал «чёрных полковников»8. Русские эмигранты всегда неоднозначно оценивали регулярные военные перевороты тех лет в Аргентине. Очень уж далеки были латиноамериканские реалии от того, что привыкли оценивать в монархистской газете «Наша страна»9, последнем оплоте «русских ворчунов». Так называл их дед, когда Мигель пытался поспрашивать
Кашаса. Крепкий алкогольный напиток, который делают из экстракта сахарного тростника в странах Южной Америки.
«Черные полковники». Обобщающее бытовое название режима военной хунты в странах Латинской Америки и Европы.
«Наша страна». Газета «Наша страна» была создана в 1948 году Иваном Солоневичем, переехавшим после войны в Аргентину, как орган «Российского народно-монархического движения». ставил пропаганду национально-государственной идеологии, идей «народной монархии» среди эмиграции. Почти все материалы газеты были посвящены России.
