буров, странным образом, еще помнили заслуги русских авантюристов в их незавершенных войнах с британцами, поэтому русских изгнанников приютили, помогли, как смогли. Осваиваться было трудно. Особенно Юджину с отцом. И с этими трудностями связано его второе желание. Увы, неосуществимое.
Ему было два года, когда мать умерла. Переезды, болезни, климат – что—то из этого набора вынужденных переселенцев не выдержала её душа. Она ушла тихо, взяв маленького Юджина за руку и произнеся его русское имя «Евгений». Он, конечно, не помнил, как это было. Что остается в памяти двухлетнего малыша? Где прячутся все эти яркие беззаботные воспоминания? В какой момент жизни они высветятся яркой вспышкой перед глазами – этого не знает никто. Няня Матрёна рассказывала Юджину о тех, первых нелегких годах их жизни в Капстаде. И как уходила мать, и как отец всю ночь в забытьи проплакал перед иконой Спаса, и как похоронили её под православным крестом на протестантском кладбище.
Пожилая нянька стала ему матерью на оставшиеся годы. Кем она приходилась отцу, состояла ли с ним в родстве или заменила хозяйку дома, Юджин не задумывался до этого момента. А теперь стало интересно – кто она? Случайных людей в общине не было, это точно. Каждый приезжий прижимался к своим, как камни в стене. Если и были какие—то несогласия и трения, общими усилиями их быстро затирали. На чужбине не до конфликтов. Тем более, что среди черных есть те, кто только и ждет раздоров у колонистов.
Чем старше становился, тем чаще накатывалась на Юджина необъяснимая тоска по матери, которую не помнил. Не помнил, но знал. В этом сомневаться не приходилось. Он чувствовал связь с ней на уровне невидимых токов. Когда рассматривал пару уцелевших пожелтевших от времени фотографий. На одной из них отец – бравый офицер картинно стоит, преклонив одно колено, перед прекрасной точеной барышней. Ему ведь было почти столько же лет, как Юджину сейчас. Он с букетом в руке, предлагает матери руку и сердце. В глазах огонь, усы лихо подкручены. Сколько же времени ему пришлось так стоять в фотоателье, чтобы фотограф с магниевой вспышкой смог навсегда запечатлеть эту широкую улыбку безмятежного времени.
В этом было его невыполнимое желание – увидеть мать, поговорить с ней, опустить голову на плечо и посоветоваться о самом главном.
Самое главное умещалось в его третье желание. О том, что это главное, сказал отец Арсений, только с ним Юджин смог поделиться. Старый священник посоветовал еще хорошенько подумать. Но любовь оказалась сильнее разума…
Лет до двенадцати он почти не выходил за пределы общины. Круг русских эмигрантов замкнут в любой стране. А здесь под солнцем Южной Африки тем более. На краю Капстада жилось ему неплохо, всего хватало. Иногда они делали вылазки с друзьями в большой город, и каждый раз такие прогулки не обходились без драк с чёрными. Особенно нагло вёл
