останусь сам по себе.
– Вы не поняли, Ярослав, – он уже стоял у порога. – Вы, так или иначе, не останетесь в стороне. Я могу сейчас уйти. Но от него вы чаем и разговорами не отделаетесь. Понимаете? Всё это взаправду!
И такое сожаление и убеждённость звучали в его голосе, что я наконец-то в происходящее поверил полностью, до самого краешка. И растерянно отступил.
– Но… Но это шантаж какой-то!.. Нет, давайте разберёмся! Значит, он гонец Мглы, а вы посланник Добра – так, что ли? И если с вами я не пойду, то останусь с ними? Выходит, я буду поганцем и погублю целый мир? Перспектива не из приятных… А вы твёрдо уверены, что от меня всё зависит?
Радим подошёл и взял меня за руку. И была его ладонь горяча до того, что по венам моим расплескалось тепло, не жгучее, а приятное, как пунш после прогулки на морозе.
– Ярослав, я не хочу обманывать. Вам придётся туго, и даже я не знаю, что вас ожидает. Вы ищете покоя? Ждёте завтрашнего дня, потому что завтра Новый год? Вы откроете шампанское и выпьете его один, ведь к вам никто не придёт. Будете смотреть до утра телевизор, вспоминать, что было хорошего, грустить по тому, что не свершили. Возможно, даже сядете за эту машинку с экраном, но ничего не напишете – поймёте, что это никому не нужно… Вы думаете, жизнь – очень простая штука? Вы боитесь перемен, так? Кто научил вас их бояться, не эта ли самая жизнь? Вы всё прочно забыли, сами захотели забыть. Нужна ли вам эта недописанная статья, газетная суматоха и телевизор? Потрепало же вас время, как я вижу!.. Вы перестали верить, и огонёк в вашей душе почти погас, она холодна, как ваши руки, она подёрнулась пеплом, стала серой и незаметной. Но огонёк-то ещё тлеет, и его раздуют ветры Лесотравья. Нужно только вспомнить, Ярослав!.. Идите сюда!
Он подвёл меня к зеркалу в комнате, развернул – смотри! Я подавленно уставился в сумеречные глубины. Там, внутри, был я сам, взъерошенный, угрюмый, недоверчивый. Ничего не было такого, на что стоило бы смотреть, и я уже хотел отвернуться, но Радим сжал пальцами моё плечо.
– Вглядитесь, Ярослав. Получше вглядитесь. Таким вы были когда-то?
И снова, как утром, помутнело зеркало. А когда муть сошла, я увидел, что отражение начало меняться. Без следа пропала морщинка на лбу, и сгладилась острота скул, и расправились плечи, исчезла сутулость, и смягчился рисунок губ. И взгляд изменился – этот взгляд я встречал полтора десятка лет назад, когда вот так же смотрелся в зеркало. Не в это, в другое, но не всё ли равно? За стеклом во плоти вставало время, когда дверь в детство захлопнулась напрочь, а впереди лежала целая жизнь. Я был тогда неизмеримо моложе, был упрямее, отважнее и злее. Я смеялся – открыто, я верил – открыто и знал, что придёт, обязательно придёт тот час, когда зазвенит тетива, и встанет на дыбы взнузданный конь, и звездопад осыплет дорогу. Где она теперь, та звёздочка, что так и не скатилась в мою ладонь?..
– Это я?
– Да, это вы, – я вздрогнул и вернулся из прошлого в полутёмную комнату, к ёлочной мишуре, свечам и Радиму,
