прозвучала просьба, а держать пусть даже незнакомого человека на ледяном ветру – это просто невежливо.
Я отодвинул засов. Язык ветра хищно ворвался в дверь, чуть не потушив свечу. Но чья-то ладонь прикрыла огонёк, и вихрь недовольно рассыпался по сеням морозными иголками.
– Разрешите, я войду, – произнёс человек. Я молча посторонился, пропуская его, запер дверь и знаком пригласил в комнату. И лишь там, при свете трёх свечей, сумел, наконец, разглядеть его.
Он был высок, немолод и, пожалуй, грузноват. Широкие плечи и руки прятались под плащом, напоминающим другой плащ, виденный мною утром. Лицо скрывал капюшон, и видна была только очень короткая седая борода, больше похожая на сильно отросшую щетину.
Я молчал, ожидая разъяснений. У меня вдруг стало спокойно на душе и как-то всё равно. Я уже понял, что от сумасшествия мне никуда не деться. Но первые слова гостя оказались неожиданными:
– Печь прогорает. Пожалуй, стоит угли поворошить.
Я послушно повертел в топке кочергой. Угли весело вспыхнули целым снопом искр, и в кухне словно бы стало немного светлее. А незнакомец склонился над свечой на столе и не то дохнул на неё, не то прошептал что-то, но огонёк вмиг вырос раза в два и чудным образом осветил все тёмные углы.
– Очень вас прошу, – сказал гость серьёзно, – не прикуривайте от свечи. Она может обидеться на такое непочтение. Да и огонь её – это не огонь какой-нибудь банальной зажигалки, он живой.
Я даже не удивился. Я начинал смиряться с событиями сегодняшнего дня. Знает этот пришелец из мрака, что я прикуривал от свечного огня, – и что с того? Сейчас скажет, что моя статья о фаянсе полная чушь, – и тут будет прав, я ведь и сам так думаю.
– Кстати, статья ваша вон там, на столе, вы уж простите за откровенность, не удалась, – обронил он по-прежнему серьёзно. – Честно вам скажу, у вас бывали замечательные штуки. А эту лучше не дописывайте – всё равно переделывать.
Ну, так и есть! Стоило подумать…
– Вы, собственно, кто? – спросил я сухо.
Он спохватился.
– О, простите. Я думал, вы меня узнали, – и скинул капюшон.
Ну и с чего он взял, что я должен его узнавать? Этого лица раньше никогда не видел – крупный нос, лоб в морщинах над густыми бровями, глубоко посаженные карие глаза и мягкие складки у рта. И коротко стриженные седые волосы. И большие залысины.
– Первый раз вижу, – сказал я. – Может, всё же назовётесь?
Он понимающе развёл руками.
– Конечно. Меня зовут Радим. Узнали теперь?
Ни о чём мне это имя не сказало – так я ему и сообщил. А заодно решил всё-таки проявить учтивость. Правда, не накрывать же стол для какого-то Радима, который неизвестно откуда и зачем пришёл, хотя, вроде бы, ничего дурного пока не замышляет.
– Чай будете?
– Не откажусь,
