вяло подал мне холодную холеную руку, затем сестра выпроводила меня.
По дороге домой я думал над тем, что услышал от доктора Кинзи. И никогда в жизни я так страстно не хотел денег, как сейчас. На что я мог уповать, чтобы найти такие деньги? Но если бы я чудом занял их (а я сделал бы это не задумываясь), Рима, вылечившись, имела бы громадный успех. Сомнений у меня не было. А вместе с ней был бы наверху и я.
Весь во власти этих грез я шел мимо большого магазина, торгующего граммофонами и радиопринадлежностями. Взглянул на витрину, уставленную разноцветными рядами долгоиграющих пластинок, и представил на одной из них фотографию Римы.
Вывеска в окне привлекла мое внимание:
«Запиши свой голос на пластинку.
Три минуты записи всего 2,5 доллара.
Отнеси свой голос домой в кармане и удиви друзей».
Меня осенило: если я запишу голос Римы на пластинку, то не нужно будет беспокоиться, что на очередном прослушивании она может сорваться, как в «Голубой розе». Я могу носить с собой диск, чтобы попытаться заинтересовать кого-нибудь, кто имеет деньги.
С этой мыслью я поспешил домой.
Рима была уже одета, когда я вошел. Она сидела у окна и курила. Обернувшись, пристально посмотрела.
– Доктор Кинзи сказал, что он может вылечить тебя, – сказал я, присаживаясь на кровать. – Но нужны деньги. Он хочет 5 кусков31.
Она сморщила нос, пожала плечами и отвернулась к окну.
– Ничего нет невозможного, – выпалил я. – У меня идея. Мы должны записать твой голос на пластинку. Наверняка кто-нибудь заинтересуется, если услышит тебя. Поторапливайся, пойдем.
– Ты сумасшедший. Кто даст такие деньги?
– Это мое дело. Пошли.
По дороге в магазин я сказал:
– Сделаем «Эти дни». Ты знаешь ее? Она сказала, что знает.
– Как можно громче и как можно быстрее.
Продавец, который провел нас в кабинет звукозаписи, был скучающе надменен. Всем своим видом он показывал, что принимает нас за двух идиотов, которым не черта делать, как бросать на ветер 2,5 доллара.
– Мы сначала попробуем, – сказал я, усаживаясь за пианино. – Громко и быстро!
Продавец включил запись.
– Я записываю. Никаких «попробуем».
– Нет, сначала попробуем. Возможно, это для вас и накладно, но для нас важно.
Я заиграл, выдерживая ритм немного быстрее, чем нужно. Рима начала громко и быстро. Я посмотрел на продавца: чистые серебряные звуки, казалось, пригвоздили его к месту. Он словно окаменел, вылупив на нее глаза.
Она никогда не пела лучше. Это было действительно пение.
Мы исполнили один куплет и припев, и я остановился.
– Чу-удо! – произнес продавец благоговейным шепотом. – Я никогда не слышал ничего подобного!
Рима посмотрела на него равнодушно и промолчала.
– А сейчас
Кусок – тысяча
