сетовать, на водителя, дороговизну проезда, на погоду, внуков и ещё чёрт знает на что. Так всегда происходило. Лицо что ли у меня такое приветливое, что всем непременно хочется мне на что-то пожаловаться?
Людей в газели всего пять человек, три сидения свободны.
Вот если бы никого кроме меня и этой губастой не было, я бы подсел к ней. Такие губы и с ума могут свести.
Она заметила, что я смотрю на неё, бросила на меня стремительный взгляд и тут же отвернулась, по-летнему улыбаясь. Красивая у неё улыбка. Она вся красивая.
Зашла женщина с вздутыми тяжёлыми пакетами, заняла пустое место. Снова резкий старт. Водитель не русский, иногда бормотал что-то нечленораздельное.
Губастая смотрела в телефон в руках подруги. Я смотрел на неё. Всю дорогу на неё смотрел, но она больше ни разу ко мне не повернулась. При выходе только наши взгляды встретились на мгновенье, и она опять отвела глаза. Подруга у неё тоже ничего, но губы у неё другие, не такие.
Только согревшись, вышел на улицу. Сентябрь, а как будто конец декабря. Зевнул. Рот наполнился выхлопом, тошнить начало, ощущение словно нефть выпил, горько, не вкусно. Отступил подальше от дороги. Дышал.
За треугольной ёлкой стоял Руслан, заметил его ни сразу, только после того, как толпу людей всосала квадратная дверь автобуса. Он тоже меня заметил, улыбнулся. Откашлявшись, я подошёл. Не то, чтобы мы были друзьями, так приятелями, я б не подошёл вообще, но это как-то не вежливо.
– О, Данилище! – поприветствовал он, переложив сигарету из правой руки в левую. Он всегда странно курил, делал всего несколько затяжек, а остальное время сигарета тлела. Он держал её большим и указательным пальцами.
– Куда в такую рань? – спросил Руслан. Рот у него маленький, ровный. От нижней губы к окончанию подбородка тянется полоска тёмных волос. Бабуин называл это интимной стрижкой, – такой вот у него юмор. Раньше у Руса была козлиная бородка, и череп был гладким, как яйцо, как очищенный лук. А теперь волосы в хвост собирал на затылке и вечно экспериментировал с бородой. Было как-то усы оставлял.
– К обезьяне иду, – ответил я.
– К Бабуину что ли? К соседу моему?
– Ага, к нему. У него дело какое-то, – изо рта у меня валил пар.
– Да, как обычно, – ухмыльнулся Руслан. – Не с кем ему поговорить, я его видел неделю назад, с работы турнули. Нажрался вроде как, – ухмылялся пуще прежнего.
Терпеть не могу его ухмылку. Иногда хочется заехать грязным конверсом по роже, растоптать мерзкую бородёнку. Стереть ухмылку, вообще рот ему поломать. Нет, конечно, с одной стороны я Руса уважаю, он нас с Бабуином старше всего на пять лет, а уже главный инженер на каком-то грёбанном заводе. Жена у него есть и детей двое.
Жизнь, что называется, удалась, вот он ходит, ухмыляется над нами люмпенами и неудачниками.
Настроение
