князь-батюшка! Свияга тут, куда указываешь! – подсказал подобострастно оказавшийся тут лесной князёк Муркаш.
– А, ты тут уже, Муркашка! – рявкнул Серебряный. – Того, кто умнее князя себя казать станет, того топить в Свияге!
– А кто милости будет просить, под руку русского царя встать – того как? – бухнулся на колени Муркаш.
– Кто добром придёт, того к отцу Макарию. Я же обещал тебе той ещё зимой, Муркаш. В Волге… тьфу, да хоть в Свияге покрестят вас, клички лесные свои забудете – именами благообразными нарекут. И работать, как православным заповедано, во славу Божию.
– Истинно так, – закивал головой отец Макарий. – Собери-ка ты, лесной человек, своих хоть вон там, у крутого берега на той стороне. Туда сам своих шаманов-берендеев приводи. Там глубоко должно быть, там все наказы князя Петра и исполним. А чистые душой, принявшие Бога в сердце, оттуда сюда переправятся. Верно, князь Петр?
– Вернее некуда, отец. Тут на Круглой горе уже только православные быть должны! – согласился Серебряный. – Теперь ты, Фуфай. На подготовку один день. Паромы через Волгу для пеших и конных чтобы по Горной стороне у Гремячего ключа стояли. Пощупаем казанских посадников, пока защитнички не подошли, должки раздадим. Ступай, оповести все стрелецкие и конные приборы.
– Слушаю, господин. Всё будет как наказано! – тихо сказал Фуфай и с лёгким поклоном удалился.
Все разошлись обустраиваться и на ужин, а Сергуля с дедом пошли на противоположный конец острова. С высокого обрыва, куда только хватает глаз, видны были излучины и плёсы реки, залитые водой луга, превратившиеся весной в целый архипелаг маленьких островов.
– Свияга! – протянул Сергуля. – Дед, а Свияга это от того, что вьётся и свивается, как большая змейка?
– Может и так. А может от названия маленьких уточек, которые наверняка в этих местах гнезда себе строят. Уточки такие, они и у нас в Напрудной водятся, свияги.
– Дедуля! А куда дальше течёт эта Свияга?
– Не куда, а откуда. Текут они с Волгой рядом, да с разных концов. А тут встречаются.
– Дедуля, ну ты не сердись! – подросток заглянул деду в глаза. – Ты мне дорасскажи про мамку с бабулей. Ну посекли их крымцы, да? Обеих разом? А вот на могилках то годики разные стоят. Значит не разом? Ну, скажи уже один раз, и отстану!
– Скажу, скажу! Взрослый уже, раз спросил – и ответ сдюжишь. – Молога закурил. Мамку твою, дочь мою Елену, крымцы не посекли. И меня, вишь, не тронули хотя я с топором на них один вышел. Приглянулась Елена знатному крымцу, забрали её. А потом отбили. Полк князя Горбатого осенью того же года под Тулой с крымцами сошёлся, разбил их и полон наш забрал, по домам пустил. Елена вернулась в Напрудную с тобой уже, ну то есть ты в животе сидел. Тебя на свет родила, а саму Бог прибрал. Намучилась она. Вот потому и разница в годках на могилках то.
