нравы
По вине университета, неожиданно поскупившегося на общежитие, у Кирилла оставались считанные дни до сентября, чтобы подыскать себе комнату. По одним слухам, заселяли по национальному признаку и места в общаге доставались в первую очередь татарам. По другой версии, места отвели беженцам из Донбасса и Луганска.
Поиски в сети не дали ничего. Хостел надоел за два дня. Соседи сменялись ежедневно. Жизнь в хостеле смахивала на социальный эксперимент или реалити-шоу, пусть без камер и славы. Во время одной из бесцельных прогулок Кирилл зацепился взглядом за рукописное объявление на фонарном столбе. Комната сдавалась за смешные пять тысяч в месяц, а «Дубль Гис» твёрдо указывал на её близость к университету и к метро.
Детство и школьные годы Кирилл безвыездно провёл в Набережных Челнах. Всякому постороннему Челны представились бы до скуки однообразным проектом, воплощённом в камне, кирпиче, бетоне и зелёных насаждениях, безликой единицей на карте, где маленькое время измерялось графиком трамваев, а большое – утверждёнными планами Камского автомобильного завода. Папа Кирилла собирал КамАЗы и неизменно сверял свои убеждения с генеральным курсом. Мама служила в СанЭпидемНадзоре. Именно она повесила иконки над порогом и на лобовом стекле отцовской «Волги».
Передвижения Кирилла по Челнам за редкостью ограничивались двумя-тремя улицами. Дух скитальчества не посещал его даже при чтении Стивенсона и Твена, тяга покорять большие пространства также была ему чуждой. Кирилл любил футбол и публиковал спортивные заметки в местной газете. По общему мнению, ему не доставало настойчивости и упорства. Политика его интересовала мало, лишь однажды друзья подначили его митинговать – за льготный проездной для школьников и студентов. Кирилл честно отстоял под дождём два часа с плакатом в руках и больше на митингах не появлялся. Он верил в мирное сосуществование православия и «Бургер Кинга» и надеялся на победу сборной России на ЧМ-2018 по футболу. Идея прогресса Кириллом не подвергалась сомнению.
В Казани же поражал контраст. Минута ходьбы отделяла Баскет-Холл от голубого костёла, две минуты – костёл от старообрядческой церкви с чёрными куполами. В постройках вековой давности размещались бары и магазины спортивного питания. В метро девушка с голубыми волосами, будто с картинок книги о Буратино, занимала сиденье между стариком в тюбетейке и дородной тёткой в бордовом берете, позабывшей снять бахилы в поликлинике.
Суконная слобода, некогда первой присоединившаяся к восстанию Пугачёва, и спустя века противопоставляла себя остальной Казани. Здесь, на изрезанной Шмелёвым оврагом Третьей горе, ещё уцелел островок досоветской России, мужицкой, деревянной, инаковой. Стоило повернуть налево от Казанского архитектурно-строительного университета, чтобы очутиться среди бревенчатых домиков с кропотливо вырезанными наличниками и цветами в окнах. Если ты шагал по узким улочкам, то невольно вздрагивал от внезапного лая четвероногих сторожей за
