съедала несколько ягод, складывая красивые красные косточки от них в баночку – мне на бусы. Бусы из сухих косточек в форме сердечек мне настолько нравились, что даже ночью я не хотела с ними расставаться, считая, что они волшебные. Все детство я продолжала верить в их чудодейственную силу, а повзрослев, оценила эффектность и красоту приятно шуршащих бус и браслетов из косточек калины, сделав их частью своего гардероба в стиле этно, популярного тогда в среде моих друзей-хиппи.
В центре сада, напротив дома, росла разлапистая груша-дичка, посаженная прадедом в год рождения моей мамы. И хотя деревья этой породы живут до двухсот лет, в свои тридцать она уже выглядела настоящим исполином. Ее грубая кора была изрезана глубокими морщинами, напоминавшими рисунок на коже крокодила, а нижние ветки располагались настолько высоко, что даже стоя на лестнице, до них невозможно было дотянуться. Каждую весну груша словно покрывалась белой фатой, а летом устилала землю толстым слоем некрупных, но очень ароматных плодов. Их собирали в мешки, раздавали соседям, скармливали скоту, сушили, консервировали, варили варенье, и все равно груш было столько, что бо́льшая часть их оставалась лежать под деревом, привлекая пчел и ос со всей округи, а затем сгнивала.
Сразу за грушей начинался малинник, где я часто находила убежище, прячась от взрослых, особенно когда надо было идти в огород или когда горькие слезы обиды заливали лицо. Руки и ноги мои были вечно покрыты глубокими царапинами от противных колючек на гибких стеблях, но это никогда меня не останавливало, и по утрам, проснувшись, я первым делом бежала в малинник и паслась в нем, словно медведь, пока не начинало распирать живот от обжорства. Нередко, отправляя в рот очередную горсть темно-красных и оранжевых ягод, я не замечала притаившегося в них серого жука, который тут же выдавал порцию отвратительного вонючего запаха, заставляя меня с криком выплевывать полупережеванную сочную смесь.
Вечером в малинник приходили большие коричневые бородавчатые жабы, которые, как и я, наверное, тоже любили малину, или если не сами ягоды, то уж точно мошек, черными роями облеплявших плоды на земле. Жабы квартировали в глубокой земляной яме, выкопанной между малинником и погребом и предназначенной для хранения сахарной свеклы. Как только садилось солнце и вечерняя прохлада начинала медленно стелиться по земле, они, одна за другой, выползали из многочисленных ходов, прорытых между деревянной крышкой и ямой, и словно по команде направлялись в малинник, неуклюже переставляя свои короткие лапы. Иногда на ужин к жабам заглядывал ежик, проживавший под кучей хвороста в заброшенном саду через дорогу. Не думаю, что жабы ему были сильно рады, зато я под его прикрытием могла без опаски подходить к малиннику.
Во дворе, возле летней кухни, по тонким, изогнутым дугой прутьям полз, цепляясь тонкими усиками, виноград, создавая ажурную беседку. В полдень, когда солнце стояло в зените и воздух звенел от жары, находиться на раскаленной
