графов Нортбриджских, живших здесь уже сотни лет, и был крупнее других крепостей, разбросанных среди лесистых равнин и сопок Вестмаунта.
Центром замкового ансамбля являлась Холодная башня, получившая своё название за просторные помещения, которые редко удавалось протопить морозными зимними днями. В ней располагались и графские покои, и главная оружейная и трапезный зал с кухней, и даже комнаты некоторых придворных. Это угрюмое строение с большими стрельчатыми окнами на верхних этажах и острым, пронзающим небо шпилем возвышалось над всеми остальными зданиями, как бы подчёркивая авторитет живущего здесь лорда.
Рядом стояла башня графини, соединённая с главной арочным мостиком. Она была значительно ниже, имела маленькие окошки-бойницы, а грубая, позеленевшая от времени кладка говорила о древности её стен. Эта башня появилась вместе с первыми укреплениями на холме пять столетий назад, в те времена, когда катувелланцы только обосновались здесь, ведя постоянные кровопролитные войны с местными племенами, не желавшими добровольно платить дань чужакам. Ныне же от первоначального укрепления сохранился только малая часть южных фортификаций и донжон, в котором теперь находились покои графини и её слуг.
Третья, гостевая башня, пристроилась вплотную к западной стене. Высокий каменный дом вытянутой формы некогда являлся казармой, но сейчас помещения для солдат располагались на северной стороне, между вторым и третьим рядом стен, а дом перестроили и приспособили для проживания знатных гостей. Сделал это прадед нынешнего графа Нортбридского около ста лет назад.
Замок имел воистину богатую историю длиной в несколько веков, но за всё это время он ни разу не был взят штурмом, и нога захватчика не ступала на вершину холма.
Ардван бродил по саду и думал о том, сколько всего повидали эти стены: жизней, смертей, трагедий и радостей человеческих. И его смерть они увидят и продолжат стоять дальше величественно и безучастно, как прежде. Сколько ещё поколений замок переживёт? На душе у графа стало тяжело от осознания мимолётности времени: оно проносится, будто миг, и растворяется в пустоте, а дела рук людских остаются на столетия, забывая своих творцов и хозяев. Но и они рано или поздно обратятся в прах. Ардван задумался о вечном. «Как же мы ничтожны даже по сравнению с этой башней, – рассуждал он, глядя на грозный силуэт донжона, вычерченный в лучах утреннего солнца. – Всем мы ничтожны! Все мы исчезнем, и что потом?» После кончины мобады обещали доблестным воинам пиршества в Небесных Чертогах, но почему-то с годами граф всё меньше верил в эти рассказы.
К Ардвану направлялись три человека: мобад-канцлер Гуштесп в скромной белой рясе, мальчик, опирающийся на костыли, еле передвигающий по земле искривлённые ноги, и слуга, приставленный к ребёнку. Обучением детей графа занимались несколько придворных, но главная часть воспитания Нитарда лежала именно на плечах мобада-канцлера. Если ребёнок не способен овладеть военным мастерством, пусть он, хотя бы, станет грамотным и образованным, о чём лучше всех мог позаботиться
