королевской семьи от пророка Мухаммеда (королевские династии Марокко и Иордании) и об их доблестных деяниях. Помимо этого, последние смогли разработать четкий механизм наследования престола, что свело к минимуму внутрисемейные распри по вопросу преемственности власти. Положение режимов укреплялось за счет того, что им удавалось заключить союзы с основными традиционными элементами в обществе (крупными племенами), которые неохотно шли на создание современных горизонтальных ассоциаций, таких как политические партии, профессиональные союзы и пр.
С началом бума нефтедобычи в 1970-х годах эти правящие семьи (за исключением Хашемитов в Иордании и Алауитов в Марокко) получили дополнительный источник поддержки своих режимов. Нефтедоллары позволили им купить лояльность своих граждан путем предоставления им всех необходимых товаров и социальных услуг, финансируемых из государственного бюджета (образование, здравоохранение, безопасность, социальная защита и пр.) без увеличения налогового бремени. В то время как демократия зиждется как раз на выстраивании финансово-бюджетного взаимодействия, подразумевающего возможность представительства интересов различных социальных слоев общества в обмен на выполнения налоговых обязательств. В нефтедобывающих же странах бюджет превратился в одну расходную статью по выполнению перед населением определенных обещаний. Таким образом, страны Залива сформировались как государства, живущие за счет одного единственного ресурса – нефти. Основной экономической функцией руководства является распределение поступающих в его распоряжение доходов, образованных за счет сдачи в аренду территорий иностранным производителям. До тех пор пока такая политика обеспечивает экономическое процветание населения, вопросы демократии и доступа граждан к политической власти остаются нерешенными и не слишком актуальными.
Учитывая, что на Востоке государство никогда не было выразителем интересов общества, неудивительно, что заимствование европейских политических и правовых стандартов, сыгравшее роль в процессе трансформации традиционного Востока, не привело к превращению восточного государства в европейское. Перемены в экономике не только существенно отставали от трансформации в сфере политики либо права, но и требовали все большей вовлеченности государства, все большего участия его в системе трансформирующихся политических, экономических и социальных отношений[101].
Вышесказанное вовсе не отменяет того факта, что после деколонизации либо обретения политической независимости, произошло ограничение характерного для традиционной структуры всесилия власти, типичной для недавнего прошлого абсолютной безнаказанности, произвола администрации на местах. Хотя многие элементы традиционного общества: коррупция, непотизм, бюрократизм, семейно-клановые и патронажно-клиентские связи, опора на земляков-соплеменников в ущерб всем остальным – утвердились в виде новых форм существования либо адаптировались
