забытом уголке на востоке, на территории, принадлежащей индейцам навахо. Я оказался единственным педиатром на сто, а то и больше километров вокруг и отвечал за все серьезные случаи, касающиеся здоровья детей, рожденных и нерожденных. Мы с Джилл жили у подножия поросшего кустарником холма в Нью-Мехико, в доме для государственных служащих, неподалеку от больницы на тридцать коек. Всего несколько шагов от порога – и я попадал в предродовое и родильное «отделение». Оно состояло из единственной комнаты со столом, оборудованным подставками для ног, и фотографией президента Джимми Картера на стене, начальственно наблюдающего за всеми акушерскими манипуляциями. Мне казалось, что он немного смущен из-за того, что очутился в таком месте.
И вот я оказался перед фактом появления маленьких двухдюймовых ножек преждевременно рождающегося младенца, выходящего, словно нарцисс весной, из лона коренной американки чуть старше двадцати лет. Она никогда не была у врача и уже родила двоих детей. По срокам у нее шла тридцать вторая неделя беременности, но ее живот выглядел намного больше, чем положено на этой стадии. Мы провели исследование с использованием методов визуализации и обнаружили не одного, а двух недоношенных младенцев.
Больница в Кроунпойнте, особенно сорок лет назад, была совсем не тем местом, где хотелось бы принимать роды с высоким риском, да еще недоношенных близнецов, один из которых уже высунул левую ножку и покачивал ею. Так что я схватился за телефон и начал обзванивать относительно близлежащие центры высокоспециализированной медицинской помощи с отделениями для реанимации новорожденных. Я быстро задавал вопросы и переходил к следующим центрам по списку, все более отдаленным. Все больницы с отделениями для недоношенных – в Альбукерке, Гэллапе, Финиксе и Таксоне – были переполнены уже прибывшими новорожденными, требовавшими специального ухода. В конце концов у меня осталась последняя попытка: я дозвонился в детскую больницу при Университете Колорадо и с колоссальным облегчением узнал, что они могут принять моих крохотных, почти рожденных близнецов навахо.
Я разбудил другого молодого врача, самого опытного специалиста по родовспоможению в нашем малочисленном коллективе, и попросил встретить меня в «аэропорту» Кроунпойнта – на полосе высохшей грязи, с которой кое-как соскребли траву и кустарник, насколько с ними мог справиться маленький бульдозер. Коллектив нашего отделения состоял из пяти обученных, но совсем неопытных врачей-ординаторов разных специальностей, которых по уши погрузили в их первую настоящую медицинскую практику. Собранные вместе, мы представляли собой весьма живописное зрелище: неопытные и пугливые новички, этакое товарищество молодых докторов, заброшенных в американский третий мир. Джил, мой сонный, но готовый ко всему товарищ по этому утреннему предприятию, прибыл в «аэропорт», нашел пожилого пилота, которого звали как-то вроде Старины Боба, привыкшего к полетам
