к Борису Натановичу.
А потом шепотом, на ушко, добавила:
– Кажется, совещание закончилось.
Я уставилась на нее широко раскрытыми глазами.
– А что им нужно?
– Вот уж не знаю. Ты! Наверно, переводить. Ты ведь у нас одна французский знаешь. Ну кроме начальства. Игорь-то… ясное дело, пробка пробкой. – И она несколько раз стукнула по столу. – Иди, а то они ждут.
Я постучала, хотя понимала, что меня никто не услышит. Приоткрыв дверь и заглянув внутрь, я убедилась, что Настя оказалась права: от меня, скорее всего, ждали перевода. В кабинете помимо Фридмана, Софьи и французов было еще несколько начальников отделов, включая и Сладкова. Мне вдруг стало жутко не по себе. Я боялась, что у меня вдруг закружится голова, или пересохнет в горле, или наступит тот самый ступор, который иногда находит на меня и не дает произнести ни слова. Но отступать уже поздно… Да я и не собиралась. Я никогда этого не делала. К тому же вот Борис Натанович заметил мое присутствие. Вот он приветливо улыбнулся и пригласил войти. Вот я иду на ватных ногах, чуть заметно кивая присутствующим. Подхожу к креслу, отведенному специально для меня, – рядом с Фридманом, сажусь… И замираю на полпути к креслу, поймав равнодушный взгляд пары настороженных темных глаз.
– Элина, знакомьтесь. Леонард Марэ, надеюсь, наш будущий деловой партнер.
У вас когда-нибудь было настоящее дежавю? Если да, то вы, наверно, поймете меня. Это действительно сложно объяснить. Только обычно это связано с какими-то действиями, словами, жестами: я уже проходила по этой самой дороге мимо этого самого дома; ко мне уже подходил этот человек, одетый в эту странную куртку; ты уже говорил мне это в этой же самой обстановке…
В тот день, в тот час, в ту минуту я смотрела на человека, который был для меня совершенно чужим. Но его лицо, его взгляд не смог ввести меня в заблуждение. Я знала его. Я видела его раньше. Я даже разговаривала с ним – я поняла это сразу же, как только он сухо поприветствовал меня. И я, кажется, вспомнила…
Около пяти лет назад. Международная конференция по глобальному потеплению. Я работала волонтером и по совместительству переводчиком, потому что никак не могла найти работу после института. Конференция проходила под эгидой ООН. Вообще-то, на нее было очень сложно попасть – мне повезло, потому что остались кое-какие связи с факультета международных отношений (преподаватель, который руководил моей дипломной работой, занимал не последнюю должность в МИДе). До этого я никогда не видела столько дипломатов и других важных персон со всего мира. Да, пожалуй, и после тоже. Я вертелась как белка в колесе на протяжении двух недель. Хотя конференция длилась всего несколько дней, нужно было всех встретить, разместить, а потом проводить и все это оформить должным образом. А, ну конечно, и запротоколировать. Поэтому я не помню всех подробностей. Но его я запомнила. Причем очень хорошо. Ему тогда было лет двадцать семь – двадцать восемь. Мне двадцать три. Я не запомнила его имени – его представил человек, который плохо говорил по-английски.
