Оказалось, что Оля очень плохо знает город. Родилась она в Старом Осколе, в Воронеж перебралась, когда решила, что нужно непременно поступить в университет. А так как ей приходилось работать, город она так и не осмотрела.
– О, ты многое потеряла, – с улыбкой произнёс Данил. – Но знаешь, тебе повезло. Я знаю об этом городе всё.
– Так уж всё?
– Всё-всё! А ещё я знаю, что это самый лучший город на земле. И здесь столько всего интересного. Того, что может заметить только по-настоящему влюблённый человек.
– Ты меня заинтриговал.
Данил так порадовался этому, что даже не знал, с чего начать. Он забросал Олю вопросами: что она знает, что видела, о чём слышала. Из всех известных достопримечательностей Томилина видела только Каменный Мост, Адмиралтейскую церковь, что-то слышала про гору металлистов и волосатую стену. Он разрывался: сколько всего нужно было ей показать, и был так возбуждён, что постоянно перескакивал с одного на другое. То тянул её к музею Есенина – там разрушенная церковь, и надгробные плиты ещё первой половины девятнадцатого века, а рядом Каток и кондитерская фабрика, а ещё такие тихие улочки. И оттуда и к Заставе можно идти, а можно и по Карла Маркса.
– Ох! В Воронеже лучшая улица Маркса на свете! Ради одной такой улицы можно Карла Генриховича любить.
Но он тут же передумал и потянул её в другую сторону, на улицу Мира мимо Благовещенского Собора, дальше, на Сакко и Ванцетти, и на улицу Достоевского к Алексеево-Акатову монастырю. А оттуда мимо старой фабрики за Петровским сквером можно было спуститься вниз и пройтись до Дома Пионеров мимо старой лестницы по самому тишайшему центру, а выйти в город у драмтеатра или, напротив, свернуть дальше к набережной. А можно было пойти на остров.
А можно было пойти на проспект, и там свернуть в проулок у новой высотки и заглянуть в небольшой дворик, там спрятался от времени трёхэтажный дом, и двор сохранил в себе провинциальный шарм забытого богом места в самом центре жизни. Там, в этом дворике, сохранились ещё дровяные сарайчики, маленькие, с красными, облупившимися дверями, окованными проржавевшими стальными пластинами. А дальше по самой тихой улице – Алексеевского – по мосту мимо старой пожарной части и университета на улицу Платонова, где в заброшенном доме с выбитыми окнами, низенькой аркой и пропыленными дверьми когда-то останавливался сам граф Лев Николаевич Толстой.
Он говорил очень быстро, спешил, запинался, что и сам не мог решить. Но вдруг он остановился, посмотрел Оле прямо в глаза и спросил:
– Ты бывала в Орлёнке?
– Ты имеешь в виду парк здесь за углом?
– Да.
– Конечно.
– Пойдём, я покажу тебе настоящий Воронеж.
– Ты про фонтан со львами?
– Нет, увидишь, – он хотел взять её за руку, но передумал. – Следуй за мной. – Они перешли дорогу по переходу. – Тут задержи дыхание, не дыши, пока не выйдем
