и ярче солнца, поэтому нет нужды приносить их мне ни на блюдечке с голубой каёмочкой, ни на блюде из чистого золота!
Стража утащила прочь сказочников, впавших в маразм и апатию и не оказавших никакого сопротивления. Шахиншах поймал наполненный ужасом взгляд своего вазург-фраматора главного министра и тихим добрым словом успокоил его. – Не трясись, визирь, тебя не трону, мы же заключили сделку, освящённую именем самого Ахуры Мазды! Не так ли?
У великого визиря отлегло от сердца, он приободрился и закивал: так-так-так!
– И то верно, о повелитель! Не верьте этим сказкам, ибо они – лабуда и чушь, чушь и лабуда. В любом порядке! – как-то очень быстро и хором согласились и даже обрадовались все остальные серьёзные историки и биографы, тоже кивая и одобрительно поглядывая на то, как их незадачливых коллег поволокли в небытие, поближе к Великому Авестийцу. – Ваш дед был самым истинным и посконным Папаканом, а никакой не седьмой водой на киселе! Папакан! Папакан! Папакан!
– Ну, слава Богу, Юпитеру… эээ… Ахуре Мазде, мы законные. Я Сасанид! – воскликнул Царь царей, получив от научного мира нужные и неопровержимые в своей основе доказательства.
– Все персо-ирано-парфянские кланы давно признали вашу законность и посконность: и Аспахапеты из Апартватицены-Йезда, и Дахаи из Астабены-Кучана, и Карены из Гиркании-Горгана, и Михраны из Комизены-Семнана, и Парни из Парфены-Партауниса, и Сохаи из Маргиана-Мерва, и Сурены из Сакастана-Систана! Никто от признания не отлынил, ни один не увильнул! – наперебой верещали, подползая ближе к трону и к телу, и стараясь отпихнуть друг друга локтями, учёные историки и биографы, внутренне ликуя попаданию в яблочко.
– А Михраны и Михраки – это одни и те же лица или разные?.. Ну же!.. Кто ответит? Не молчите! – потребовал Царь царей.
– Михраны – из Кавказской Албании. А царь Михрак – из Джахрама, это город в Парфии-Парсе, – не чувствуя подвоха, нашёлся один из учёных мужей после длительной заминки всех остальных.
– И что? – не отставал Нарсес.
Вопрос снова поставил весь научный мир в тупик, а потому неловко повис в воздухе.
– Что дальше, я спросил?
– Как повелите, великий Царь царей, так и будет! Все Вас любят, уважают, обожают и головы готовы сложить за други своя! Царствуй на славу нам, на смерть врагам! Слава Ирану и не-Ирану! Персия превыше всего! – заголосили учёные-гуманитарии, видимо, совсем не владея текущей политической ситуацией в державе.
Не выдержав, с пола неожиданно, но гордо поднялся немолодой мужчина. Эх, помирать, так с музыкой, один раз напившись крови, вернее, упившись свободой! Черты его лица показались Нарсесу до боли знакомыми. Ба! Да это же тот самый древний, но как-то уж очень сильно помолодевший старик, которого ещё совсем недавно шахиншах приказать растерзать, стереть с лица земли и блистанием чьего сердца, пылающего, как солнце и ярче солнца, потом вдоволь понасладился.
– Нет,
