играет человеческими эмоциями. Лицо Хрюма расплылось в довольной улыбке. Он посмотрел меня, потом раба, видно взвешивая шансы, и принял решение.
– Уважаемые граждане Рима! – с помпезностью провозгласил он, – этот молодой человек – самый подлый и низкий гражданин Рима! Сказать, что он провинился, это ничего не сказать! Он хитростью проник в мой дом, и решил обесчестить мою жену. Такие вещи не прощаются! Но наш молодой человек, молод, и у него много ещё чего произойдёт в жизни… если он пройдёт испытание. Но он готов смыть этот позор своей кровью в прекрасном поединке! Он, легионер, прекрасно обученный воин, против жалкого раба. Но я, сегодня добр! У нас праздник, поэтому я решил, что, если молодой воин победит, я отдам ему раба в полное владение, в каком бы ни состоянии, он ни находился. Конечно, я думаю, что великолепная выучка наших легионеров ни оставляет шансов на победу у такой жалкой тли, как дакийский раб! Но благородство – ни скроешь, я готов отдать ему после его победы этого раба!
Его речь была встречена бурными аплодисментами! Да, никто не сомневался в победе раба над внешне невысоким, и с виду не очень впечатляющим юношей. Низость и подлость, были родными сёстрами с лицемерием в этом элитном обществе.
И тут ворвался звонкий голос ….
– А я ставлю на своего любимого легионера! Он ради меня готов победить тысячи варваров!
Это была она… Евлампия… В этом она была вся! Она хищно, и в то же время, игриво смотрела на меня. Она играла. Но игра её была великолепной. Но, даже понимая это, я почувствовал, некую поддержку. Для меня это было важно. Если не супер важно. Скоты в дорогих одеждах делали ставки, сколько минут продержится, как выразился один из них, легионеришка, против воина севера. Но вся эта гнусная братия особо не спешила делать ставки на меня. Они были уверены в его победе. Ничего другого они не допускали. Но мне было не до игры. Я взял свои чувства под контроль, и это придало мне уверенности.
Я взглянул в глаза раба. Он ждал только знака, чтобы приступить к бою. В его глазах горел яркий огонь ненависти.
– Дак, – тихо, но так чтобы слышал мой соперник, – после моей победы, я подарю тебе свободу и дам немного денег, чтобы ты мог возвратиться на родину.
Я смотрел на дака. Он смотрел на меня. Было видно, что он поражён. В зале практически никто не знал его языка. Удивление явно отразилось на его лице. Он совершенно не ожидал услышать такую речь, причём на своём языке. Я же возблагодарил Юпитера и отца, который был уверен, что война между Дакией и Римом неизбежна, и долгими вечерами заставлял меня учить их язык.
– Ты согласен? – так же тихо произнёс я. – То, что ты меня убьешь, ни приблизит тебя к родным. И ты всё одно останешься рабом у этого жирного козла. Я тоже хочу жить. Мне всего восемнадцать!
В глазах дакийца поменялось выражение. Он внимательно окинул меня взором. Перед ним стоял не подлый римлянин, а достаточно хилый юноша, (меня с большим скрипом взяли на службу), который хотел лишь одного – жить! Жить хотел
