уже целая группировка, у которой возникли другие преступные умыслы. Жертвами становились, как говорится, простые советские люди. И все они считали, что Берс и его подручные – негодяи, а власть тут ни при чем. Взяли Берса на крупном вымогательстве. Сердце у рэкетира оказалось слабеньким, и он отдал Богу душу в камере следственного изолятора. Я наблюдала из окна, сколько крутых ребят шло за гробом, какая двигалась кавалькада такси, и думала: сколько же таких берсов появилось после того указа по всей России? Десятки или сотни тысяч? Предвидели ли все последствия этого указа те, кто его подписывал?»[337]. Последний вопрос следует, пожалуй, отнести к разряду риторических.
Благоприятные условия, создаваемые антиалкогольной кампанией для роста рядов теневиков и мафиози, следует, на наш взгляд, рассматривать как политику по созданию социальной опоры буржуазной реставрации, планируемой в недалеком будущем. Кто-то из «перестройщиков» участвовал в проведении этой политики сознательно и преднамеренно. Разумеется, это не более чем гипотеза, догадка, а не доказанный факт. Но степень вероятия данного предположения достаточно высока, что и позволяет нам заявить о нем. И еще: нет ни малейшего сомнения в том, что со временем тайное станет явным и каждому из деятелей «перестройки» воздастся по делам его.
Антиалкогольная кампания, помимо социально-экономического разрушительного эффекта, имела еще и политический эффект, дестабилизирующий власть. Вызвав массовое недовольство, направленное против партийных и советских чиновников, она тем самым пробила брешь во власть, куда устремились демократы – могильщики КПСС и советского строя. Один из демократов, попавших во власть, А. А. Собчак говорит об этом так: «В стране растет недовольство. Пока еще не режимом, но уже точно – властями. Через три года эти люди проголосуют против коммунистических чиновников на выборах народных депутатов СССР. Это пока не политический, а, скорее, бытовой протест. И все же он ширится, чему способствуют меры по либерализации режима, проводимые тем же Горбачевым»[338]. Верно, что рядовые избиратели проголосовали против «коммунистических чиновников»[339].
Однако по сути вернее было бы сказать, что произошло это не через три года, а максимум через полгода, поскольку антиалкогольная кампания, озлобившая людей, продолжалась до осени 1988 года[340]. Горбачев затягивал ее всеми силами, как мог.
Создается впечатление, что кампанию подтягивали к выборам народных депутатов СССР, чтобы соответствующим образом повлиять на голосование. Маневр удался. Демократы вошли во власть. То была в большинстве своем специфическая публика, которую вблизи наблюдал Б. И. Олейник. Он писал: «Каждый из «новой волны», поставивший своей целью заиметь мандат избранника, получил его. Демократия демократией, но есть общепринятые, элементарные морально-этические критерии, по которым определяются показания или противопоказания иметь статус народного избранника. Ибо есть и такие
Р а з з а к о в Ф. И. Бандиты времен социализма… С. 264.
С о б ч а к А. А. Жила-была коммунистическая партия. С. 16.
Это поняли и сами «чиновники», особенно в низовых партийных звеньях. Так, выступая на совещании первых секретарей горкомов и райкомов КПСС Кемеровской области по итогам выборов народных депутатов СССР, первый секретарь Новокузнецкого горкома А. И. Ленский говорил: «Если смотреть и смотреть в корень, что произошло, то произошло отторжение народом партийно-административного управленческого звена. Вот, по-моему, главный вывод, который мы должны сделать. И это вывод не только по нашей области. Это и по стране» (Неизвестный Кузбасс (1943–1991 гг.). Сб. архивных документов. Кемерово, 1993. Вып. 1. С. 103).
Рыжков Н.И. Десять лет великих потрясений. С. 100–101.
