что глубоко уважаем славные традиции нашего народа – только тогда к нам будут прислушиваться, и к нашим принципам отнесутся с вниманием и пониманием…
–Ох и умный ты, брат! – восхитился Отжигай. – Так бы и слушал. Только некогда слушать. Давайте-ка выпьем за то, чтоб всем маридам – ноблессом по оближу, а там и снова можно колёса повертеть, и даже с превеликим удовольствием, потому что я море люблю. Я Варым намедни про корабли рассказывал – очень захотела посмотреть. Вот вернёмся с войны – я её на море возьму.
–Вместе будете винты на пароходах крутить? – улыбнулся Полыхай.
–А что, и будем! – не замечая насмешки – впрочем, не злой – загорелся Отжигай. – Она девчонка славная. Весёлая такая…
–А ты что молчишь, Искрюгай? О славе предков думаешь?
–Ну… Да, наверное…
–Что значит «наверное»? – поразился Полыхай. – Ты сам не знаешь, о чём думаешь?
–Почему, знаю. О том, как использовать остаточную энергию, высвобождающуюся при развёртывании пространства из спасательной бутыли, для дополнительного замедления времени, – отчеканил Искрюгай, слегка наклонив бутыль серной.
Его друзья недоумённо переглянулись. Отжигай отобрал у него бутыль, снова наполнил кубки и спросил:
–Как можно думать о гражданской работе в такой момент?
–Об этом всегда интересно подумать. Понимаешь, спасать, используя только природную свою силу, ненадёжно. Тут нужен новый подход. Научно обоснованный. Я уже решил про себя: как война кончится, к смертным пойду – подучиться. Знаний не хватает…
–Ну, а на войну-то пойдёшь? – спросил Полыхай.
–А я разве не сказал? Пойду, конечно.
–Нет, так не годится, – возмутился Отжигай. – Мы тут душу друг перед другом открываем, Полыхай вон, вообще, как с трибуны чешет, а ты – пойду, мол, и всё, и не мешайте об остаточной энергии думать. Нет, ты, брат, скажи, почему ты пойдёшь?
–Как же иначе? Иначе-то нельзя…
–Нет, ты всю подноготную выкажи, – не унимался Отжигай. – Тогда отстанем, думай о чём влезет.
–Да что тут скажешь? – смутился Искрюгай. – Вы уже всё сказали, и оба правы. Ну, в самом деле, нельзя же… Нельзя в жизни делать только то, что хочется. А я… нет, правда, я не хочу на войну. Не подумайте, что я трус. Хотя… вы вправе так подумать. И, наверное, да, я трус. Мы бессмертны, но вот окажусь я в Неугасимом Пламени, возрожусь через миллион лет – и кому я буду нужен со своими устаревшими знаниями? Да, мне страшно. Чтобы меньше бояться, и стараюсь думать о работе. Но ведь нельзя потакать страху. Нельзя отворачиваться от долга. Я знаю, что должен – и я пойду бить маридов. Так надо.
–Знаешь, что я тебе скажу, Искрюгай? – спросил машинный джинн, мечтающий вертеть судовые винты вместе с дочерью владельца Бугай-горы. – Я тебя уважаю.
***
Был в истории народа джиннов один печальный, но, конечно, всё равно очень славный момент. Младший
