губам. – Вот так. Умница.
Марк утопал в голубых глазах, когда она провела языком от основания фаллоса и обратно. Смотрел в голубые глаза, когда она облизывала, посасывая, его яйца. Вперился в голубые глаза, когда она шлепала головкой члена по своим губам. Голубые! Мать твою за ногу, а?! Чертовы голубые глаза!
Рывком поднял ее и рванул ворот халата. Шелковые полы, легко соскользнув, распахнулись, и идеальное нагое тело предстало во всей красе. Значит, ждала его не с пустыми руками. Видно, тоже подвыучила его.
Сжал округлые груди, упругие и твердые, как мячики. Она застонала, призывно глядя ему в глаза. Чуть откинула голову и сексуально прикусила нижнюю губу, ластясь к нему всем телом. Он надавил большим пальцем, освобождая закушенную плоть, и погрузил его в покорный ротик. Тут же заменил палец языком, целуя жадно, почти кусая и наверняка больно. Он хотел забыться, раствориться в теле подруги. Руки хаотично, рывками ласкали ее тело, путались в волосах, будто он сам себя заставлял чувствовать ее, Оксану. Полные губы страстно отвечали на поцелуи-укусы. Налитая грудь вдавливалась в его твердую. Из недр ее рта вырывались заученные, хорошо поставленные и очень возбуждающие – с этим не поспоришь – полу всхлипы, полу стоны.
Пальцы с силой впились в ее спину и попку, оставляя следы, пока он надвигался на нее, понуждая пятиться. Сам с себя сорвал раздражающую рубашку – Оксана никогда его не раздевала. Не прерывая бешеного поцелуя, напоролись на стол. Крутанул ее и прижал спиной к себе. Наклонился, сметая разложенную еду на пол и, оставив ее распластанной на столе, сам выпрямился.
Грубо, по-хозяйски, расставил ее ноги шире. Свои присогнул в коленях и чуть отклонился под нужным углом. Поводил головкой члена у ее промежности, увлажняя и то, и другое, и ворвался в нее до отказа. Услышал ее вскрик, что, как кнутом, подстегнул его, и стал двигаться в ней – мощно, глубоко, заполняя ее до предела.
Стол ходил ходуном, ножки жалобно скрипели. Провел рукой по ее позвоночнику, по натренированным мышцам спины. Спустил ладони на ягодицы и слегка раздвинул их. Вид его члена, исчезающего в ней, срывал крышу. Она стонала. Громко, призывно, местами наигранно. Да где же гребанное непритворство? Где?? Черт бы это все побрал!
С силой шлепнул по ягодице, услышав болезненный вскрик. Вот теперь по-настоящему. Его рука на ее коже – гладкой, нежной, безупречной. Его рука на ее коже… твою мать!
Вышел из нее и снова рывком развернул к себе. Схватил рукой за подбородок, пусть и грубо, она стерпит. За такие побрякушки все стерпит – таков между ними негласный уговор.
– Смотри на меня, – выдохнул ей в лицо и оттеснил к стене. Закинул ноги себе на пояс, вдавливая в стену. Руками обхватил тугие ягодицы и насадил на себя. Оксана послушно смотрела, не отрываясь. Позволяла любоваться своей безупречной красотой, слегка поворачивая голову то в одну, то в другую сторону, не забывая при этом стонать, облизывать и покусывать губы, и вытворять прочие штучки, безотказно действующие на него возбуждающе.
