выступаем. Надеюсь, что ещё вам напишу. Настя, если случайно будет подходить близко проклятый немец, то устройте с ребятнёй убежище такого вида: длина 4,5 метра, ширина сверху 1,75 метра, снизу 1,25 метра, и глубина 1,5 метра, и настлать потолок из брёвен, что остались после постройки избы, а с одного конца оставить проход. С большим приветом, красноармеец Григорий».
– Молодец, Гриша! Петька, хорош сегодня шкодить, сходи-ка лучше за лопатами.
– А как же рыбалка, да ещё хотели на омут за раками смотаться?
– Будут тебе раки, а пока копать пошли. Я тебе ещё все свои уловистые места покажу, будете с ухой.
– И меня возьмите, – обняв отца за ногу, загундосил Мишка.
– Пошли, будешь нам помогать.
Самолёт не вернулся. Покружив над Волоховым и Пироговым и дав несколько очередей по крытым дранкой крышам, он унёсся дальше на восток, в сторону Каширы.
На рассвете в окно постучали, приспел сосед Чернов.
– Василий, ты тут?
– А где мне быть-то. Заходи в дом, дай только порты натяну.
– Собирайся, тут пришли из Волохова, из сельсовета, скликают всех мужиков у дома Костетских.
– А что стряслось-то?
– Говорят, завтра пойдём в Серпухов.
– Зачем?
– Так всеобщая мобилизация. Ты на радостях, что вернулся, позабыл про войну?
– Так коммунисты талдычили сколько лет, что, мол, война если случится, то будет малой кровью да на вражьей земле.
– Что теперь говорить-то, Василий Андреевич, пошли, время идёт.
– Теперь понятно, выхожу. Сообща пойдём.
Василий воротился где-то через полчаса, поставив закорючку за вручённую повестку о призыве, и молча выслушал инструктаж. Он грузно, как-то по-стариковски опустился на лавку около печи, навалившись всем телом на неё. Настёна топила печь. Дети ещё спали на полатях. Младший, раскинувшись, сопел в люльке, подвешенной к потолку около их кровати. Она выглянула из кухни:
– Вась, испачкаешься в побелке, отодвинься от печки. Пиджак только выстирала, и так руки ноют от стирки. Скажи, что там было-то, не молчи.
– Ухожу я, мать…
Её как наточенным ножом полоснуло словечко «мать»: никогда он её так не называл, хотя у них уже в избе пятеро детишек.
– Куда? – спросила жена и тут же пожалела о заданном вопросе.
– Да на проклятую войну.
Анастасии до солёных слёз захотелось шваркнуть из рук на пол ухват и истошно заголосить на всю деревню… Но не швырнула, лишь, задёрнув кухонную занавеску, спросила:
– Когда?
– Уже завтра идти в Волохово, и после всем гуртом погонят прямо в Серпухов, ну а там будет видно.
У супруги за перегородкой только и вырвалось-то:
– О Господи!
– Не голоси,
