московского рубежа обороны.
Но тут между рядов учащихся зигзагом прошёл пожилой учитель черчения, щуря близорукие глаза, напомнил ребятам, что всего-то в нескольких вёрстах отсюда, на западе от дороги, и находится то самое Бородинское поле. Он то и дело махал рукой, указывая на дальний лес, за которым под сенью хмурых орлов, имперского и французского, раскинулось поле давней брани французов и русских, где никто никому не уступил в доблести и героизме. Студенты заулыбались, словно припомнили что-то родное и близкое, а в их глазах озорными искорками заиграли солнечные зайчики. Проходя чуть в стороне, Саша только и расслышал слова педагога, обращённые к ребятам из соседнего ряда:
– Другая тогда была война-то: за бесчестье считалось грабить мирное население, а тем более обстреливать дома простых жителей. Только в случае самой крайней нужды или там голода… Да только проклятые германцы в Первую мировую поломали все военные устои своими отравляющими газами и дальнобойными пушками, из которых рушили кварталы простых горожан в том же Париже.
Комсорг группы Юра Сергеев напряг крепкую спину и незаметно сжал маленькие кулаки, крикнул:
– Андрей Аристархович, получается, зверствовать первыми начали не фашисты?
– Да, Юра, так и получается, собственно, немецкие вояки в 1914 году и развязали мировую бойню, заодно перекроив под себя европейские военные традиции в отношении мирных граждан, а проклятые нацисты только довели всё до логического конца, потому и бомбят наши города и деревни, расстреливают советских граждан.
Он умолк и ещё несколько минут шёл со студентами, стараясь заглянуть им в лица, словно выискивая молчаливую поддержку или робкие приметы согласия с его словами, но парни чувствовали себя неловко и, смущаясь, отворачивались. Они хорошо помнили судьбу учительницы литературы Нелли Богдановны в белом кружевном воротничке, на уроке высказавшейся с благоговением о поэзии Гёте. Хорошо ещё, что её просто по-тихому уволили из техникума с формулировкой за «низкопоклонство перед Западом», а не отправили в потные лапы чрезвычайной тройки, там бы она долго икала, поминая в лагерях о своей любви к поэзии.
– Может, кто хочет попить или перекусить? – тем временем спрашивал Андрей Аристархович. – У меня есть, подходите не стесняйтесь. Если кому плохо, не забудьте, что в конце колонны у нас находится фельдшер Зинаида Петровна.
– Спасибо, мы знаем.
Саша тоже хотел что-то сказать, ведь он столько читал о далёкой, теперь почти забытой войне 1812 года, в детстве впитывая как губка любое упоминание о кирасирах в блестящих на солнце шлемах и латах, об уланах с султанами на шапках. Наверно, в библиотеке села не оставалось ни одной книги, которую он не прочитал бы пару раз из-за упоминаний о войне с Наполеоном. Но отрочество его миновало, по капле скатилось в полноводный Анадырь вместе с растаявшими колючими снегами, более смахивавшими
