занятий, когда ученики шумной стайкой выпорхнули из школьных дверей, к Сапожкову подкатился Гришка.
– Послушай, Сапожков! – начал он, оглядываясь по сторонам – не подслушивает ли кто, – и, понизив голос, продолжал: – Хочу тебя сразу предупредить. Если к тебе будут набиваться в друзья Малышев и Остапенко, то ты не особо-то с ними, гони их в три шеи.
Митя шёл своей дорогой, будто не слушая и не замечая перед собой непрошеного собеседника. А тот, стараясь не отставать и подстраиваясь под его шаг, продолжал распинаться и нашёптывать:
– У одного папаша – диссидент, отщепенец, короче говоря. У другого – не выездной. Да и вообще они – «два сапога – пара»…
Но тут Гришка осёкся, сообразив, что сказал лишнее.
– Так о них, в общем-то, наша «выдра», завуч, училка по биологии говорит. А тогда, в классе, я просто пошутил, – попытался оправдаться он, виновато улыбаясь и разводя руками, словно желая сказать: «Ну что тут поделаешь? Так уж получилось!»
Шишкин был неважным учеником. Из класса в класс его, в буквальном смысле этого слова, перетаскивали «за уши», и то, благодаря стараниям и усилиям его предка, директора большого моторостроительного завода. В конце концов, он решил перевести и своего отпрыска в пенаты неблагополучной школы, от греха подальше. Это была одна из мер наказания непутёвого сына. Авось опомнится и возьмётся за ум.
Дважды второгодник, Гришка был старше своих соклассников почти на два года. Его это в определённой степени даже устраивало. Он любил верховодить теми, кто был младше и слабее его. Однако, этого ему не позволяли проделывать над собой ни Остапенко, ни Малышев, что и бесило его.
Впрочем, несмотря на всё это, Шишкин обладал одним большим и неоспоримым преимуществом перед всеми остальными ребятами. То был стопроцентный красавец, которому мог бы позавидовать даже сам Ален Делон. Тщательно, на пробор, зачёсанные чёрные волосы, пышущее здоровьем красивое, холёное лицо, безупречно подогнанный к плотной, стройной, высокой фигуре костюм спортивного покроя. Всё это создавало впечатление благополучного, уверенного в себе сына, ученика и великовозрастного подростка. Многие девчонки просто сохли по нему, особенно – Клара Ставицкая, девица под стать своему соседу по парте и, которой он недавно пообещал приобрести по блату – по сносной цене, разумеется, – импортные, французские духи «Шанель 17»…
– Мороженого хочешь? – спросил Гришка и, не дождавшись ответа, подошёл к лоточнице, расталкивая ребятишек, обступивших лоток с мороженым. – А-ну, шкеты, расступись!
Он купил два больших пломбира в фольгированной упаковке и один из них протянул Сапожкову.
– Зачем же ты их так? – кивнул тот в сторону ребятишек, нехотя принимая протянутый ему пломбир. Отказываться было как-то неудобно.
– Кого? А-а, эту шантрапу что ли? – с напускным равнодушием попытался уточнить Гришка. – Так то всё мелюзга, не обращай внимания. Лучше знаешь что? Пошли в кино, приглашаю. Говорят, шикарная картина идёт. Правда, название что-то запамятовал.
