духа и насвистывая какую-то модную заграничную мелодию, Гришка подходил к порогу отчего дома. Одним махом преодолев несколько лестничных ступенек, он очутился возле своих дверей. Вставляя ключ в замочную скважину, он вдруг заметил под дверью небольшой, аккуратно сложенный клочок бумаги. Подняв, Гришка развернул его. То было какое-то послание, написанное мелким, забористым почерком. Текст гласил:
«Жителю голубой планеты Земля – Шишкину Г. от представителей внеземной цивилизации с магнитной планеты Оуа, расположенной в планетной системе двойной звезды 2-МО под хвостом Большой Медведицы.
Совершенно секретно и конфиденциально…»
Гришка торопливо осмотрелся по сторонам. Убедившись, что за ним никто не подглядывает, вновь углубился в чтение секретного документа.
«… Предлагаем завтра, 21-го августа 1983 года, ровно в шесть часов утра по московскому времени, явиться в квадрат местности, обозначенный на рисунке, для участия в переговорах и решения неотложных проблем, затрагивающих вопросы дальнейшей судьбы вашей планеты и её жителей. Явка обязательна!
Р.S. О письме не распространяться: Боже упаси и помилуй! Иначе… Руки у нас длинные… В случае грозящей опасности быть застигнутым врасплох в момент чтения письма, оно должно быть незамедлительно уничтожено, непосредственно на месте, методом интенсивного разжёвывания с последующим заглатыванием».
Не успел Гришка опустить записку в карман, как на лестничную площадку вихрем ворвался Саня.
– Привет, Шишка! – с озабоченным видом поприветствовал он растерявшегося юнца.
Гришку как-то неприятно покоробило от такого вольного обращения с его фамилией, а Остапенко продолжал:
– Кузю Малышеа не видал? Он к тебе, случайно, не заходил?
– Скажешь тоже! – невнятно пробормотал тот, энергично работая челюстями. – Я и случая-то не припомню, чтобы его нога переступала этот порог.
– А-а, ну конечно, конечно, – как-то уж неопределённо согласился с ним Саня, в упор глядя ему в лицо. – А чего это ты там жуёшь? – полюбопытствовал он. – Поделился бы что ли!
– У-у-у, – не раскрывая рта, натужено выдавил из себя Гришка, производя заключительное, глотательное движение. – Да это я карамельку… Извини, последняя…
– Ну, тогда я пошёл! – бросил в его сторону Саня. – Будь здоров, и не кашляй!
– Бывай! – Шишкин был явно озадачен не столько появлением, сколько поведением Остапенко…
А вечером того же дня, перед наступлением сумерек, друзья мчались на велосипедах по противоположному реке спуску в сторону холмистой лесостепи. Километрах в пяти от черты города они завернули за один из холмов, поросших березняком. Оставив в сторонке велосипеды, они извлекли из травы заранее припасённую десятиметровую жердь и углубились в высокую, сочную луговую траву.
– Стой, Кузя! – молвил Саня. – Крепи свой конец.
