голосом…
– Ну, а теперь, выкладывайте и показывайте, что там у вас. – Закончив писать, он оторвался от своих записей и теперь вопросительно смотрел на ребят поверх очков.
Те неуверенно, довольно таки неуклюже, полезли в свои карманы и передали их содержимое директору.
– А-а, карты Зенера! – Степан Павлович перебирал в руках колоду карт и смотрел на разрисованные листы. – Ну и как, получается что-нибудь?
Друзья в изумлении переглянулись.
– А вы не удивляйтесь, – сказал он, смеясь красивыми, чёрными глазами. – Когда-то и я в свою бытность увлекался работами профессора Василькова. Очень занимательно. Ну и что же у вас тут получается? А ну, а ну! – Он со знанием дела погрузился в расшифровку записей.
– Да-а. Неважнецкие, оказывается, дела, – промолвил Степан Павлович, ознакомившись с результатами опытов и выслушав сбивчивые откровения друзей. – Но руки опускать не следует. Может здесь необходимы какие-то особые условия проведения опытов? Подумайте хорошенько, непременно должно получиться… И вот ещё что, – продолжил он после некоторого раздумья, но уже со строгой требовательностью в голосе. – Чтобы уроки не мешали вашим опытам, убедительно прошу проводить их вне школьных стен, и то, только после того, как будут приготовлены домашние задания. А теперь – ступайте. Ни пуха вам, ни пера!
После того, как друзья, окрылённые моральной поддержкой директора, выскочили из учительской, Кузя три раза боднул лбом стенку и тихо вымолвил:
– К чёрту!
– Да, хлопцы, – донёсся из-за дверей директорский голос, и две головы тут же вновь просунулись в них. – Чуть было не забыл. На днях в наш город приезжает с гастролями мой давний друг и соклассник, Кандаков Борис Николаевич. Между прочим – мировой гипнотизёр. Хотите познакомлю?
– Хоти-им! – Дружное радостное восклицание эхом отозвалось в стенах пустынного, школьного коридора.
На следующий день, в субботу, с самого утра к Кузе подошёл Саня.
– Кажется одна идея есть, – шёпотом произнёс он. – Приходи сегодня вечером после занятий. Придёшь?..
5. Наука требует жертв!
В этот вечер в одном из окон квартиры семьи Остапенко долго не гас свет. Две фигуры, низко склонившиеся над столом, неторопливо вели научные споры и беседы. Если бы кто из посторонних, со стороны, глянул на этих ребят, то сразу смог бы определить и оценить не только их внешние данные, но и характер натур последних.
Кузьма, маленького роста, тщедушный малый с шикарной копной ярко-рыжих волос, имел весьма непримечательное лицо, за исключением больших, серых, близоруких глаз, упрятанных под толстыми стёклами очков в роговой оправе. Он был экспансивен, с взрывным, эмоциональным характером, резок в своих суждениях, быстро воспламенялся, но так же быстро и остывал. В его голове всегда роилось множество всяких идей и догадок, «аккумулятором» которых он по сути дела и являлся. Теоретические и практические разработки его идей целиком и полностью, ложились на
