Только поясните сначала: вы, собственно, по мою душу, или же к Кузе?
Ребята, остановившись возле вешалки, в нерешительности топтались на месте, будучи не в силах приступить к оправдательной речи.
– Да в общем-то, мы, собственно, к вам, тёть Кать, – шмыгнув носом и глядя себе под ноги, вымолвил Саня.
– Стоп, мальчики! – тут же прервала она начало Саниного душеизлияния. – Если вы пришли ко мне на исповедь, то знайте, что грехи ваши я давно уже вам отпустила и больше на вас не сержусь!
– Правда?.. Ну, спасибо вам, тёть Кать! – уже раздеваясь, весело выпалил Саня, а Митя добавил: «И ещё раз: извините нас пожалуйста!»
– Да будет вам, – отмахнулась хозяйка. – Кузя! – позвала она сына. – Ты что, не слышишь? К тебе же ведь друзья пришли.
4. СОМы и Каливаш.
Прозвучал звонок, оповещая об окончании переменки. Ученики с шумом и гамом рассаживались по своим местам. В класс уверенной походкой вошёл молоденький учитель химии Сергей Петрович Колосков. Разговоры помалу стихли, класс встал.
– Здравствуйте! Садитесь! – Учитель окинул хозяйским взглядом цветастую поверхность колышущихся голов и повернулся к доске. – А это ещё что такое?
На доске, во всю её длину, чьей-то рукой было начертано:
«Сапожков + Остапенко + Малышев = СОМы.
Класс засмеялся, громче всех – Гришка.
– Это кто у нас здесь шутник такой нашёлся? – спросил учитель, стараясь придать голосу строгий оттенок, с плохо скрываемой ребяческой смешинкой в прищуренных глазах.
Колосков появился в школе совсем недавно, прямо с институтской скамьи. Молодой, весёлый, как-то быстро и легко влившийся в школьный коллектив, в его будни и в доверие учеников, он, вероятно, ещё и сам не вышел из того возраста, когда присваивают друг другу разные клички и прозвища. Единственным человеком, который сразу же невзлюбил его, была завуч. Она называла его «недоучившимся молокососом», подрывающим каноны педагогической этики.
– Кто сегодня дежурный по классу?
– Я! – Из-за парты поднялся невысокого роста худенький, чернявый Слава Дреер.
– Доску-то надо в порядок приводить к началу занятий, – сделал внушение дежурному учитель.
– Я её на переменке вытирал!
– Всё вытер, а это, – Колосков указал на надпись, – забыл.
– Ничего я не забыл, – промолвил Слава и посмотрел в сторону последних парт, откуда Шишкин из-под стола показывал ему кулак. – Это Шишкин написал, в самый последний момент, когда в классе никого не было. Я сам видел, но не успел стереть.
Все головы разом повернулись в ту сторону, где сидел вроде бы присмиревший Гришка, устремив невинный взгляд в потолок.
– У-у-у, жидовская твоя морда! – тихо, с какой-то ожесточённостью в голосе, выдавил он из себя, не меняя отшельнической позы.
– Ну и подонок же ты, Шишка! – расслышав последнюю фразу и обернувшись к тому, негромко произнесла
