лишь о том, что нахожусь здесь без утонченного сластолюбца Кости, с которым все можно обсудить. Ведь я уже успел понять, что обсуждать мелочи, связанные с женским телом, не менее – а может быть даже более! – приятно, нежели наблюдать реально.
Потом передо мной встала серьезная проблема: наблюдения радовали глаз и тело – которое я регулярно ублажал, скрывшись в кустах на краю территории – но все виденное следовало еще сфотографировать, при том не вызвать скандала на свою голову.
Пожалуй, не буду вспоминать все подробности моих ухищрений.
В самом деле, я могу показаться каким-то совершенно обезумевшим сексуальным маньяком.
Но на самом деле, повторю еще раз, маньяком я не был.
Дело будущей жизни – математика – увлекала меня все сильнее.
Еще не имея перспективы пойти в спецшколу, я уже совершил погружение на очередную глубину любимой науки. В конце седьмого класса я написал отборочную работу и поступил во Всесоюзную математическую школу при МГУ. Я предвкушал, как осенью ко мне начнут приходить письма с заданиями на каждый месяц, а пока довольствовался «Задачником Кванта», благо на отдых взял с собой достаточное количество журналов.
Задачи я решал каждый день – обычно в часы послеобеденного отдыха, когда и взрослые и дети всей базы спали мертвым сном и мне не мешал шум.
Но математика не мешала жизни – как не мешала мне никогда.
И потому, имея в своем распоряжении уйму времени, оставшееся от задач я отдавал сексуальной сфере бытия.
А эта сфера была здесь весьма благоприятной хотя бы потому, что круглыми сутками я видел около себя даже не полуодетых, а вовсе полуголых существ женского пола, всех возрастов и всех качеств.
Поэтому воспоминания о том лете, в какой-то мере предэтапным во всей последующей мужской жизни, наполнены всепоглощающей эротикой возраста.
Я наблюдал женщин, фотографировал их и продолжал самоудовлетворяться в прежней интенсивностью.
Правда, заниматься привычным делом в привычном комфорте, сидя на унитазе, тут оказалось невозможно.
Дом, где жили мы с родителями, был рассчитан на восемь семей. Отцовский приятель, его жена и пренебрегшая мною Наташа поселились рядом с нами, двери выходили на общую террасу, на которой наши матери по вечерам вязали, а я слушал шуршание невидимых ежей. Другие двое соседей имели такие же выходы на другую сторону домика. Еще четыре семьи обосновались на втором этаже с выходами на отдельные лестницы. Жилые помещения представляли большие низкие комнаты, в которых туалет был отделен от спальной зоны узкой перегородкой, дверцы не имел. Входная дверь, конечно, запиралась, но простейший замок состоял из одной личинки, изнутри не блокировался и опасение быть застигнутым родителями не позволяло расслабиться.
Да и вообще по качеству исполнения эти избушки на железных ножках напоминали посылочные ящики из ДВП. Обладая довольно устойчивой нервной системой, даже я иногда просыпался
