Нинки. Она была уверена, что запросись она домой, и Андрей с радостью кинулся бы ее провожать. Но оставаться с ним вдвоем ей пока не хотелось, не было вчерашнего куража.
А Жорка тем временем развел новую банку спирта и поставил ее в морозилку.
– Может, уже остудилась? – напомнил Андрей.
– Слишком хорошо думаешь о тещином холодильнике. Это же «Саратов». А в Саратове не до качества. Там сплошные страдания. Парней так много холостых, а я люблю женатого…
– Взял бы и подарил «Бирюсу».
– Подарю, Нинулечка, с первой шабашки подарю.
– А жене что обещал с первой шабашки?
– Жене, моя кошечка, я зарплату отдаю. Сейчас проверю, если напиток не остыл, то обязательно подарю.
Он пошел к холодильнику, и в это время на пороге комнаты появилась мать Нинки. Глаза у нее были открыты, но словно слепая, она вытягивала руку вперед, чтобы ощупывать дорогу перед собой, а может быть, и для страховки, надеясь ухватиться за что-нибудь, если непослушные ноги поведут в ненужную сторону. Не обращая внимания на гостей, она прошла к умывальнику, задрала подол халата и присела над помойным ведром, но не устояла и плюхнулась в него. Из переполненного ведра полетели брызги. Упираясь руками в пол, она все-таки сумела приподняться и справить свою нужду. Потом, на ходу вытирая подолом мокрый зад, двинулась к столу, но пошатнулась и, если бы Жорка не успел подхватить ее, врезалась бы головой в печку.
– Спокойненько, Татьяна Ивановна, баиньки надо.
Она вскинула голову, посмотрела на Жорку и, сложив худые пальцы в сухонькую дулю, сунула фигуру ему под нос.
– Хрен тебе, а не моя дочка.
– Мамка, заткнись!
– Не кричи на меня. Тоньку Петракову монтажники в горсаду хором драли и то замуж вышла, а ты, раскрылетенная, до сих на моей шее сидишь.
– Спокойненько, Татьяна Ивановна, сейчас мы вам лекарства нальем, – Жорка взял ее за плечи и усадил на свое место. – Подлечитесь и баиньки.
– Неразведенного давай.
– Не учите ученого, для любимой тещеньки самого чистого, как моя слеза, – Жорка плеснул прямо из канистры и вложил ей ковшик в руку.
Старуха отхлебнула воды, потом, лихо запрокинув голову, вылила в себя спирт и снова приложилась к ковшу.
– Ну, как, полегчало?
– Хрен тебе в нос, а не моя дочка.
– Понял, Татьяна Ивановна, а теперь баиньки.
Жорка хотел ее приподнять, но она шлепнула его по руке и повернулась к Андрею.
– Женись на моей дочке, с этого рыжего алкаша все равно проку нету.
Андрей нагнулся к канистре, налил в свою рюмку, выпил и накинулся на закуску. Но пьяная поняла его уловку.
– Не хочет, тогда пусть выметается.
– Мамка, заткнись!
– И ты выметайся. Кому я говорю… Все катитесь!
– Не слушайте ее.
Но Андрей уже встал. Он словно боялся, что к нему подобреют и раздумают выгонять.
