style="font-size:15px;"> – Тише, тише, не надрывай моего сердца!.. Разве ты ожидала чего-нибудь другого? Я же – нет, – убеждала ее Лиана, и горькая улыбка мелькнула на ее побледневшем лице.
Она осторожно сняла с головы миртовый венок и положила его в ящик, где до сих пор хранились разные вещицы – воспоминания из ее институтской жизни… Через несколько минут подвенечный наряд заменен был серым дорожным платьем и круглой шляпой с густой вуалью, подвязанной у шеи бантом, а изящные ручки затянуты в перчатки.
– А теперь пройдем в последний раз к отцу, – сказала торопливо Лиана и взяла зонтик.
– Подожди еще минуту, – просила Ульрика.
– Не задерживай меня, я не должна заставлять Майнау ждать, – возразила серьезно Лиана.
Она обняла сестру и вместе с нею вышла из комнаты.
Так называемая мраморная галерея находилась в бельэтаже, как раз над террасой, примыкавшей к залу, где подавался свадебный завтрак.
В полусвете от затворенных ставней сестры прошли всю ее длину и достигли противоположного конца, где дневной свет скупо просвечивал сквозь узенькие щели ставней и бросал бледные полосы на блестевший как зеркало красивый мраморный пол. Ульрика бесшумно отворила ставень. Оставляя в тени все портреты этих красноволосых рыцарей, свет сосредоточился на изображении почтенного старика, сидевшего у темного бархатного занавеса, положив на стол полную белую руку. Отличительная черта рода Трахенбергов – огненно-рыжий цвет волос и усов – заменилась здесь необыкновенно мягким серебристым оттенком.
– Милый, милый папа, – шептала Лиана, простирая к нему сложенные руки.
Она была его любимицей, его сокровищем, его гордостью, сонная головка девушки часто покоилась на его груди, и даже во время борьбы со смертью ее одну ласкала его холодеющая рука.
Сбоку виднелся другой портрет, на котором изображена была высокая, худая, неподвижная женская фигура; длинный шлейф ее платья был окаймлен горностаем, желтый цвет обнаженных плеч резко отделялся от белого меха, на взбитых волосах была надета маленькая корона. То была бабушка Лианы с отцовской стороны, тоже принцесса одного из мелких германских княжеств. Под туго стянутой шнуровкой билось сердце, которое ни разу в жизни не было согрето теплым чувством любви; ясные глаза безжалостно смотрели на внучку, с разбитым сердцем и слезами оставлявшую старый родовой замок, чтобы вступить в блестящую обстановку богатой жизни. Сухая рука, державшая веер, осыпанный бриллиантами, простерта была в глубину зала, как будто указывая на весь этот ряд портретов, бабушка хотела сказать: «Это все супружества по расчету со знаменитыми родами, – не в любви их призвание, а в уменье вечно властвовать…»
И новобрачной почудилось, как будто шепот пробежал по устам предков, но то был только сквозной ветер, ворвавшийся в отворенное окно и пробежавший по бесконечной галерее… Внизу, на террасе, раздались торопливые
